– Что ж, мысль неплохая… – согласилась мать и тут же сообщила: – Но я хочу уехать как можно скорее. Я не сомкну глаз, пока не покину эту страну! Поедем со мной, Генриетта!

Я сказала, что посоветуюсь с Карлом.

– Думаю, ему не захочется отпускать меня, – добавила я. – Ему будет неприятно, если я уеду из Англии.

– Послушай! – нетерпеливо воскликнула моя мать. – Ты говоришь так, словно он все еще страстно влюбленный жених и вы думаете, как провести медовый месяц!

– Вся наша семейная жизнь – это долгий медовый месяц. Насколько я знаю, никто не запрещает ему тянуться всю жизнь, – ответила я без малейшего смущения.

Моя мать раздраженно пожала плечами. Она была не из тех женщин, которые способны понять и оценить такую любовь, как наша.

Покинув мать, я поспешила к Карлу и поделилась с ним своими мыслями о принце Оранском. Муж мой всегда выслушивал меня не менее внимательно, чем своих министров.

– Мэри еще слишком молода для супружеской жизни, но принц Оранский настаивает на том, чтобы мы прислали нашу девочку к нему в Голландию. А почему бы малышке и не поехать туда? Там она будет в большей безопасности, чем здесь. А я могла бы сопровождать дочь… и, возможно, к нам присоединилась бы моя мать… – объясняла я Карлу свои планы. – А потом я сказала бы, что отправляюсь на воды, поскольку чувствую себя не совсем здоровой. Конечно, ни на какие воды бы не поехала, а поспешила бы во Францию и попыталась бы встретиться с братом. И кто знает? Возможно, оказавшись со мной лицом к лицу и услышав мои мольбы о помощи, он не сумеет мне отказать.

Подумав, Карл решил, что это неплохая мысль.

– В любом случае нам придется расстаться, – вздохнул он. – Я должен отправиться в Шотландию.

– Снова в Шотландию? – упавшим голосом спросила я.

– Надо успокоить северян, – ответил Карл. – Я пообещаю сделать для них все, что они хотят, и заручусь их поддержкой. Они помогут мне бороться с теми, кто выступает против меня в Англии.

Я захлопала в ладоши. Каждый новый замысел Карла вселял в меня надежду, хотя позже, хорошенько подумав, я поняла, что все они с самого начала были обречены на провал. Но таков уж был мой нрав: безоглядно пускаясь в очередную авантюру, я каждый раз слепо верила в успех. Карл в этом смысле был немного похож на меня. Может быть, именно поэтому мы увлеченно строили самые безумные планы вместо того, чтобы здраво оценить свое положение.

Когда в парламенте услышали о том, что моя мать собирается уехать, то с радостью разрешили ей покинуть страну. Нельзя было заявить яснее: скатертью дорога! Члены обеих палат даже помогли вдовствующей королеве с отъездом, выделив ей для путешествия необходимую сумму денег.

Что же касается моих сборов, то они явно насторожили членов парламента. Естественно, эти люди заподозрили, что отправляюсь я вовсе не на воды и что здоровье мое тут совершенно ни при чем. И повели себя члены парламента просто оскорбительно. Они издали указ, запрещавший вывозить из страны мои драгоценности, да еще поручили сэру Теодору Майерну осмотреть меня и решить, действительно ли я так больна, что мне необходимо покинуть Англию и лечиться на континенте.

Старый Майерн был самым резким и раздражительным человеком на свете. Конечно, сэр Теодор был гугенотом и не очень симпатизировал католикам. Меня же он, видимо, считал кем-то вроде капризного ребенка. И, разумеется, Майерн никак не мог покривить душой и сказать, что здоровью моему будет угрожать смертельная опасность, если я немедленно не отправлюсь на воды.