|
. Странно, но порой ему начинало казаться, будто со временем, в определенной ситуации, в определенных условиях... Затем мимолетное прозрение будущего угасало бесследно. А потом опять вдруг вспыхивало, и все чаще ему чудилось, что оно держится дольше и должно вот-вот запечатлеться в памяти. Но сейчас важно другое. Надо что-то придумать с Дуа. Он двигался по знакомой дороге. В первый раз его вел по ней пестун (скоро и Тритт поведет по ней их собственного маленького рационала, их крошку-левого). Ну, и конечно, он вновь погрузился в воспоминания. Как тогда было страшно! Рядом другие маленькие рационалы пульсировали, мерцали, меняли форму, как ни сигналили им пестуны, чтобы они оставались плотными, гладкими и не позорили триаду. А один маленький левый, приятель Уна, распластался и утончился совсем по-детски и не желал уплотняться, несмотря на все уговоры пестуна, изнемогавшего от смущения. (Тем не менее он стал прекрасным учеником... "Хотя до Уна ему и далеко", - не без самодовольства заключил Ун.) В тот их первый школьный день с ними знакомилось много Жестких. Жесткие останавливались перед каждым маленьким рационалом, специальными способами определяли тип его вибраций и затем решали, принять ли его сейчас или выждать новый срок, а если принять, то какой курс обучения подойдет ему больше всего. Когда Жесткий приблизился к нему, Ун, напрягая все свои силы, разгладился и заставил себя не мерцать. Жесткий сказал (и Ун, впервые услышав непривычные тона его голоса, с перепугу чуть было не забыл, что он теперь большой и должен сохранять плотность): "Очень устойчивый рационал. Как ты определяешь себя, левый?" В первый раз Уна назвали "левый", а не "левулечка" или "левуленька", и он проникся неведомой прежде устойчивостью, а потому сумел выговорить твердо: "Ун, Жесткий-ру", отчеканив вежливое обращение, совсем как наставлял его пестун. Ун смутно помнил, как его водили по пещерам Жестких, где он видел их приборы, их машины, их библиотеки и терялся от непонятных зрелищ и звуков. Впрочем, помнил он не столько их, сколько свое отчаяние, свой страх. Что они с ним сделают? Пестун объяснял ему, что он будет учиться. Но что такое "учиться"? Он не знал, а когда спросил пестуна, оказалось, что тот тоже не знает, хотя и был много старше Уна. Только через некоторое время он обнаружил, что это очень приятный процесс - чрезвычайно приятный, хотя и не без своих отрицательных сторон. Сперва его руководителем стал Жесткий, который первым назвал его "левый". Этот Жесткий научил его воспринимать смысл волновых записей, и вскоре то, что прежде казалось ему недоступным для понимания кодом, превратилось в слова - такие же осмысленные и понятные, как те, которые он произносил с помощью своих вибраций. Но затем первый Жесткий перестал появляться, и его сменил другой. Ун не сразу заметил, что у него другой руководитель (в те ранние дни все Жесткие казались ему одинаковыми, и он не умел различать их голоса). Но потом он все-таки разобрал, что это другой Жесткий. Мало-помалу он уверился в своем открытии и почувствовал страх. Такая замена была непонятной, а потому пугала. В конце концов он собрался с духом и спросил: "Где мой руководитель, Жесткий-ру?" "Гамалдан?.. Он больше не будет руководить тобой, левый". Ун на минуту утратил дар речи. Затем он все-таки сказал: "Но ведь Жесткие не переходят..." - он не решился закончить эту фразу. Новый Жесткий промолчал и ничего не объяснил. |
