|
Они пусты. В них нет ничего, кроме ненужных вещей, оставленных там в прошлые времена". "Кем оставленные, Жесткий-ру?" Эту официально-почтительную форму обращения Ун теперь употреблял лишь в тех случаях, когда вдруг ощущал, насколько больше его Лостен осведомлен в том или ином вопросе. "Теми, кто жил в них в прошлые времена. Множество циклов тому назад мир населяли сотни тысяч Жестких и миллионы Мягких. Нас стало гораздо меньше, Ун, чем было когда-то. Всего триста Жестких и менее десяти тысяч Мягких". "Почему?" - Ун был потрясен. (Жестких осталось всего триста! Почти прямое признание, что Жесткие тоже переходят... но задумываться об этом пока не время.) "Потому что энергии становится все меньше. Солнце остывает. И с каждым циклом становится все труднее жить и взращивать детей". (А это разве не значит, что Жесткие тоже взращивают детей? И еще одно: следовательно, Жесткие также получают пищу от Солнца, а не из камней. Но и эти мысли Ун решил обдумать после.) "Так будет продолжаться и дальше?" - спросил Ун. "Да, пока Солнце совсем не истощится и не перестанет давать пищу". "Значит ли это, что мы все перейдем? И Жесткие и Мягкие?" "А можно ли сделать иной вывод?" "Но нельзя же допустить, чтобы мы все перешли. Если нам нужна энергия, а Солнце истощается, так надо найти другие источники. Другие звезды". "Видишь ли, Ун, остальные звезды тоже истощаются. Наша вселенная приближается к своему концу". "А мы можем получить пищу только от звезд? Других источников энергии не существует?" "Нет. Конец наступает для всех источников энергии по всей вселенной". Ун недовольно обдумал это, а потом сказал: "Ну, а другие вселенные? Мы не должны гибнуть только потому, что гибнет наша вселенная". Он весь пульсировал и с непростительной невежливостью расширился, стал почти прозрачным и заметно выше, чем Жесткий. Однако Лостен излучил только большое удовольствие. Он сказал: "Великолепно, левый мой. Об этом необходимо рассказать остальным". От смущения и радости Ун мгновенно сжался до нормальных размеров. Ведь еще никто - кроме, конечно, Тритта - не обращался к нему с ласково-доверительным "левый мой". И вскоре Лостен сам привел к ним Дуа. Ун тогда подумал, нет ли тут связи с их разговором, но со временем оставил эти мысли. Слишком уж часто твердил Тритт, что это ему они обязаны появлением Дуа - кто, как не он, попросил Лостена? И Ун, совсем запутавшись, вовсе перестал обдумывать эту тему. И вот сейчас он снова идет к Лостену. С тех пор, как он узнал, что вселенная приближается к концу и что (как вскоре выяснилось) Жесткие упорно ищут средства все-таки выжить, прошло много времени. Он уже стал специалистом в самых разных областях науки, и Лостен даже объявил, что физику Ун знает настолько полно, насколько ее вообще способен воспринять Мягкий. А тут новые рационалы достигли возраста обучения, и они с Лостеном виделись теперь все реже и реже. Лостен занимался с двумя рационалами-подростками в радиационной камере. Он увидел Уна сквозь стеклянную стену и вышел к нему, тщательно закрыв за собой дверь. - Левый мой! - сказал он, протягивая свои конечности. При виде этого дружеского движения Ун, как и прежде, испытал безрассудное желание сжать их, но сумел сдержаться. |
