— Несомненно, это параллельные пространства.

— А как он вернулся?

— Если бы я знала!

— Но если ты не была в расщепленных пространствах, откуда ты можешь знать, что Данте правильно описал их?

— У меня есть интуиция, — Сильвине показалось, что голос усмехнулся. — Для физика она важнее знания.

— Так ты физик?

— Хочу стать им.

— Но Данте — это средние века. Это было давно… А как обстоит дело сейчас?

— Есть и теперь на Земле места, где пространство расщеплено.

— Ты побывала там?

— Да.

— Где это?

— В горной стране Тибет. Но я многое тогда не поняла. Только теперь, когда начала изучать великую книгу, где все это описано.

— Что за книга?

— «Книга мертвых».

— Утром пойду, разыщу ее и тоже стану изучать, — сказала Сильвина.

— В твоей библиотеке ее нет.

— Так ты мою библиотеку знаешь?

— Знаю.

— Расщепленные миры, которые имеются в Тибете. Они связаны с тем миром, в котором исчез Завара?

— Все во вселенной взаимосвязано.

— Откуда трещины могли появиться, если раньше будатора не было?

— Подобие будатора может быть где-нибудь в космосе.

И трещина оттуда, блуждая, может добраться до Земли. Точно так, как трещина ползет по весеннему льду.

— Скоро весна… — слабо улыбнулась Сильвина. Так, с улыбкой, она и заснула.

* * *

Когда она проснулась, было позднее утро. Солнечные зайчики весело дробились на оконных стеклах, заливая комнату. Сильвина почувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Прикрыв глаза, перебирала в памяти ночной разговор, пыталась сообразить: явь это или необычайно яркое сновидение?

Когда-то, еще когда тянулось следствие, Атамаль развивал ей свою новую теорию сновидений: благодаря туннельному эффекту, в пространстве блуждают частички с разбуженной памятью.

Стоит одной такой частичке попасть в мозг спящего — и вот вам сон, самый странный и непостижимый…

Вспомнив о задуманном опыте, она открыла глаза и посмотрела на тумбочку: стакан был цел, но воды в нем оставалось чуть-чуть, на донышке, хотя она помнила, что когда засыпала, стакан был почти полным. Прибравшись и отдав белковым необходимые распоряжения по дому, она отказалась от обычного тенниса и гимнастического тренажера. У Сильвины были на сегодняшнее утро другие планы.

…Каждый раз, обращаясь мыслями к рабочему кабинету Завары, она испытывала двойственное чувство. Ее тянуло туда, и в то же время она побаивалась открыть массивную дверь, словно там ее мог-то встретить нечто неведомое. Сегодняшний разговор с таинственным голосом разбередил ей душу. Были, оказывается, люди, которые попадали в параллельные миры и оттуда возвращались. Так ведь и Арни может возвратиться? А где это лучше сделать, как не на том месте, где он исчез?!

Сильвина вошла в кабинет, и губы ее задрожали: пусто.

Все аккуратно прибрано. Пустота отдает мертвечиной, хотя Завара и твердил, что все в мире — живое.

Ей припомнились стихи, которые прочитал когда-то Делион: «Иду по старому кладбищу, шепчу прощальные слова. Растет на пыльном пепелище жизнелюбивая трава. И мне тревожно поздним летом искать следы ушедших лет. Всему есть место в мире этом, и только смерти места нет».

— И только смерти места нет, — повторила Сильвина негромко.

Появилась у Сильвины еще одна забота — белковые. Они менялись буквально на глазах.