Ее замечание было сделано из вежливости, но Делион подхватил реплику, как футболист перехватывает мяч:

— Вы правы, обворожительная Сильвина! Ныне и возраст, как отрезок времени, станет величиной относительной… Прежде это была незыблемая константа, а теперь… Теперь, когда старое доброе время штурмуется в его последнем прибежище, к чему приложил руку и новоиспеченный лауреат…

Завара поморщился.

— Уверен, нас ждет впереди много сюрпризов, связанных с этой удивительной категорией — временем, — продолжал Делион. — И потому я хочу провозгласить еще раз тост за того, кто глубже всех сумел прикоснуться и приобщиться к тайнам времени. Арнольд! — посмотрел он на юбиляра. — Ты разбудил время, дотоле дремавшее. Ибо что такое память частиц, которую ты вызываешь к жизни? Это и есть пробуждение времени, которое казалось для нас умершим. Не знаю, чем обернется для людей последнее твое изобретение: пока твой будатор для меня, как и для всех прочих, — тайна за семью печатями, и пока никто не может сказать, счастье или несчастье принесет будатор человечеству… А может, то и другое вместе?

— Это как, Делион, прикажете понимать? — не удержался Мишель. — П… почему научное открытие м… может стать несчастьем для человечества?

— Добро и зло, молодой человек, ходят рядом в нашей жизни, — назидательно поднял палец Делион. — Их так же невозможно разделить, как два полюса у магнита. Но зачем гадать? Я надеюсь рано или поздно увидеть, как работает будатор. Сказать честно, это самое сокровенное мое желание.

— Когда очень хочешь, мечты сбываются, — произнес Завара. — Иногда раньше, чем ожидаешь.

Делион, на мгновение протрезвев, внимательно на него посмотрел, но Арнольд ничего больше не добавил.

Бесшумные киберы, не ведавшие свойственного их создателям утомления, продолжали обслуживать стол.

Тихо льющаяся цветомузыка, неизвестно где рождаясь, навевала радостное настроение, — именно так был запрограммирован Сильвиной звуковой синтезатор.

Продолжали действовать все четыре видеостенки гостиной, каждая по собственной программе. На одной шла трансляция с Деймоса, из цирка невесомости. Кривляния знаменитого комика перемежались с недурными цирковыми номерами. На другой неспешно разворачивалась многокрасочная средневековая мистерия, связанная с каким-то кровавым обрядом викингов. Фильм не привлекал внимания гостей, несмотря на обилие обнаженной натуры. Третья транслировала состязания с межпланетной спортивной олимпиады. Абсолютный чемпион по стрельбе в подвижную цель Сергей Перешейко, старый лев с седой гривой, растрепавшейся от ветра, который продувал крытый полигон, стрелял, сощурясь, из плазменного ствола. Время от времени режиссер показывал крупным планом его лицо, взгляд, впившийся в цель сквозь оптический прицел на мушке ствола. Иногда зрителю показывалась и дальняя цель — прихотливо колышущееся облако, состоящее из разноцветных скачущих шариков. Каждый из них представлял цель для определенного стрелка, перемещаясь в пространстве произвольным образом. В неуловимо короткое мгновение состязающийся должен был уловить его в прицел и поразить из плазменного ствола сгустком энергии.

— Он неувядаем, этот Перешейко. Вот уж кого не касается время! — заметила Сильвина, когда Сергей произвел очередной точный выстрел, и голубой шарик, мелькнувший в облаке себе подобных, вдруг взорвался, превратившись в мгновенное маленькое солнце. — Я помню его, представьте себе, с детства.

— И он с тех п… пор не изменился? — поинтересовался Мишель.

— Ничуть. Ну, может, совсем немного, — сказала мать. — И тогда он был кумиром.