В ответ каша плоти слабо застонала.

— Кто это? — спросил Джимми. Ливень вымыл грязь у него из глаз.

— Это Алвин, — ответил Марти. — А больше мы ничего не поняли.

— Я же с ним все время разговаривал, — сказал Джимми.

— Теперь все изменилось, — вмешался парень в красном костюме. — Сейчас вы говорите по-настоящему, а не просто думаете друг другу. А у его разговорного оборудования вся гарантия истекла.

Марти, при жизни бывший человеком дородным, но после смерти значительно исхудавший, нагнулся и хорошенько ухватился за руку Джимми, зацепил его локоть своим и поднатужился, чтобы вытянуть паренька из могилы. Раздался громкий треск, и Марти рухнул спиной в грязь. Джимми Антальво замахал пустым рукавом кожаной куртки.

— Рука! Моя рука! — завопил он.

— Господи, могли бы и крепче пришить, — сказал Марти, держа его руку на весу. Та дергалась, будто приветствовала войска на параде.

— Весь этот вздор с недомертвыми — отвратителен, — изрекла школьная учительница Эстер, отступившая вбок с группой тех, кого уже откопали; по лохмотьям ее лучшего черного воскресного платья, ставшего от времени миткалевым кружевом, текли потоки воды. — Я не желаю иметь с этим ничего общего.

— Так вы не голодны? — спросил новенький. Из его бороды Санта-Клауса тоже лилась грязная вода. На поверхность он вылез первым — ему не нужно было выбираться из гроба. — Отлично, как только выдернем паренька, затолкаем тебя в дыру снова.

— Я этого не сказала, — опомнилась Эстер. — Перекусить я бы не прочь. Чего-нибудь полегче. Может, Мэвис Сэнд. У этой женщины мозгов даже на крекер наверняка не хватит.

— Значит, заткнитесь и помогайте.

Неподалеку Малькольм Каули с неодобрением наблюдал, как из могилы вытягивают какого-то недомертвого побессловеснее — из мяса у него тут и там проглядывали кости. Почивший книготорговец выжимал свой твидовый пиджак и от каждого замечания, доносившегося до него, качал головой.

— Мы вдруг все обжорами стали, а? Что ж, я всегда любил мебель «датского модерна» за функциональность, однако элегантность дизайна, поэтому, как только мы потребим мозги этих гуляк, я буду принужден разыскать один из тех мебельных бутиков, о которых только и твердят в церкви новобрачные. Сначала пир, потом «ИКЕА».

— «ИКЕА», — хором подхватили мертвые. — Сначала пир, потом «ИКЕА». Сначала пир, потом «ИКЕА».

— А можно мне съесть мозг жены констебля? — спросил Артур Таннбо. — Судя по голосу, она с перчиком…

— Сначала извлечем всех из земли, есть будем после, — распорядился новый парень: он привык командовать людьми.

— Это кто же умер и сделал вас боссом? — поинтересовалась Бесс Линдер.

— Все вы, — ответил Дейл Пирсон.

— Мужик дело говорит, — сказал Марти Поутру.

— Пока вы, мальчики, тут заканчиваете, я, пожалуй, прогуляюсь вокруг стоянки. Батюшки, да я и ходить, кажется, разучилась, — сказала Эстер, волоча за собой одну ногу так, что в грязи оставалась глубокая борозда. — Но «ИКЕА» — и впрямь восхитительное приключение после ужина.

Никто не знает толком, почему вслед за поеданием мозгов живых людей мертвые так обожают недорогую сборную мебель.

А на другом краю стоянки Теофилус Кроу был занят: дождевая вода в его ушах вытеснялась собачьими слюнями.

— Отстань, Живодер.

Тео оттолкнул здоровенного пса и нажал на тангенту полицейской рации.