— Целиком и полностью с вами согласен, — кивнул Бенедикт. — Лучше было бы вам прошлой ночью грохнуть кого-нибудь другого.

— Не повезло, — подвел итог Николай и потянулся к портсигару.

— У вас будет возможность в этом убедиться. И сильно пожалеть о случившемся. — Помолчал. — И себя лично. Видите ли, в случае отказа от сотрудничества мы просто передадим вас бурам. А уж они-то…

Большаков против воли поежился. Наслышан был о нравах и обычаях белых африканцев.

— Ну, так что? Обещаю, мы сможем обставить все так, что на вас не упадет и тени подозрения. Вздумаете остаться, служите себе дальше, делайте карьеру, растите в званиях.

— А в один прекрасный день… — продолжил Большаков.

— Вполне возможно, — согласился англичанин. — Ладно, мы что-то увлеклись беседой. Ваше решение?

— На хрен, — вздохнул Николай. Если честно, ему было очень себя жалко. И вообще.

— Ну и дурак, — прозвучало в ответ откровенно. — Сейчас вас отведут на отдых. Там, — хмыкнул, — находится еще один пленный джентльмен. Посмóтрите, что с ним сотворят завтра, глядишь, и передумаете.

Мулат ловко связал Большакову руки и выволок за шиворот наружу. Протащил его, повизгивающего от боли и припадающего сразу на обе ноги, к скудно освещенной палатке по соседству и пинком забросил вовнутрь.

— Добрый вечер, — прозвучало из темноты. — Проходите, располагайтесь.

И опять на классическом английском, как будто там находился еще один баронет из UK. В крайнем случае — диктор ВВС.

Глава тринадцатая

— Пусть будет таким, если вы настаиваете. — Николай со стоном опустился на колено и упал на землю. — Хотя лично я так не считаю.

— Русский? — прозвучало удивленно из темноты. — Очень интересно.

— Как это вы сразу догадались? Я вроде без флага и гимна.

— По вашему чудесному акценту, друг мой.

— Вы случайно не профессор филологии?

— Ничуть, — отозвался из темноты неизвестный. — Просто достаточно хорошо изучил варианты фонетики вероятного противника. Здорово, ревизионист!

Он перекатился поближе и оказался на свету. У Николая отвисла от удивления челюсть: спеленутый веревками, как кокон, маленький щуплый азиат.

Точнее, китаец. Большакова тоже чему-то когда-то неплохо обучали, сразу узнал.

Самый настоящий, что удивительно, изъясняющийся на безупречном классическом английском. В рваном обмундировании и очень неплохо избитый.

— Ni hao, маоист, — буркнул он в ответ. — Какими судьбами?

— Побрали семнадцать, — пауза, — без четырех минут восемнадцать часов назад.

— Что-то не наблюдаю часов на стенах. Откуда такая точность во времени?

— А мне они и не нужны, — усмехнулся качественно разбитым лицом китаец. — Кстати, утречком меня собираются прикончить. Точнее, казнить, жестоко и изобретательно. Так, по крайней мере, обещали.

— Спасибо, — машинально отозвался старлей. — Я уже в курсе. Кстати, за что?

— За четверых убитых чернокожих.

— В бою?

— После того как меня захватили, — любезно пояснил азиат. — Их это настолько впечатлило, что пообещали нечто очень интересное.

— Извращенцы, — проворчал Большаков. — Нет, чтобы сразу.