— А если у меня дефицит тестостерона?

— У тебя дефицит тестостерона?

— Я плакал, читая на прошлой неделе ту книгу.

— Та книга у всех вышибает слезу. Это доказывает, что ты — человек.

Эми только потянулась к кнопке звонка, когда дверь открылась. На пороге стояла молодая женщина с распухшими от удара губами. Нижняя кровоточила.

— Мисс Редуинг? — спросила она.

— Вы, должно быть, Джанет.

— О чем я только сожалею. Хотелось бы мне стать вами или кем-то еще, — отступив на шаг, она пригласила их в дом. — Не дайте Карлу искалечить ее.

— Не дадим, — заверила Эми женщину.

Джанет промокнула губы окровавленной тряпкой.

— Он искалечил Мейзи.

Девочка лет четырех, с большим пальцем во рту, уцепилась за подол блузы Джанет, словно боялась, что внезапный вихрь попытается оторвать ее от матери.

Гостиная была серой. Синие диван и кресла стояли на желтом ковре, но пепельный свет двух ламп скрадывал все цвета, будто окутывал дымом.

Если в чистилище и были приемные, скорее всего, они ничем не отличались от этой безликой комнаты.

— Искалечил Мейзи, — повторила Джанет. — Через четыре месяца он… — она посмотрела на дочь. — Через четыре месяца Мейзи умер.

Брайан уже закрывал входную дверь, но тут замялся. И так и оставил ее наполовину открытой в сентябрьскую ночь.

— Где ваша собака? — спросила Эми.

— На, кухне. — Джанет поднесла руку к распухшим губам, говорила сквозь пальцы. — С ним.

Ребенок в таком возрасте обычно так яростно не сосет большой палец, но эта оставшаяся с колыбели привычка тревожила Брайана не столь сильно, в сравнении со взглядом девочки. В ее синих, с толикой лилового глазах читалось ожидание, и она определенно не ждала ничего хорошего.

Воздух загустел, как бывает перед раскатами грома, молниями и проливным дождем.

— Где кухня? — спросила Эми.

Джанет повела их через арку в коридор, по обе стороны которого находились темные, напоминающие затопленные гроты, комнаты. Дочка шла рядом с ней, прицепившись к матери, как рыба-прилипала — к акуле.

Коридор кутался в тенях, за исключением дальнего конца: из комнаты за ним падал узкий клин яркого света.

Тени, казалось, вибрировали, но это движение обуславливалось лишь сильными ударами сердца Брайана, которые отдавались в глазах.

Посередине коридора стоял мальчик, привалившись лбом к стене, сжимая виски кулаками. Лет шести от роду.

И выл от горя. Вой этот напоминал звук, который слышится, когда воздух, молекула за молекулой, выходит из продырявленного надувного шара.

— Все будет хорошо, Джимми. — Джанет положила руку мальчику на плечо, но он отпрянул в сторону.

Сопровождаемая дочерью, она проследовала в дальний конец коридора, распахнула дверь, резко расширив полосу падающего в коридор света.

Войдя на кухню вслед за двумя женщинами и девочкой, Брайан почти поверил, что источник света — золотистый ретривер, сидящий в углу между плитой и холодильником. Собака, казалось, сияла.

Не чисто белая, не медная, как некоторые ретриверы, она переливалась различными оттенками золота. Брайан сразу отметил и густую шерсть, и широкую грудь, и прекрасную форму головы.

Сидела собака, вся подобравшись, со вскинутой головой. Настороженность ощущалась и по стоящим торчком ушам, и по раздувающимся ноздрям.

Она не повернула голову в сторону Эми и Брайана, только скосила глаза, и тут же вновь сосредоточилась на Карле.

У хозяина дома в этот момент видок был не очень. Когда он был трезв, лицо его, вероятно, не отличалось от тысяч лиц, которые встречаются на улицах большого города: маска полнейшего безразличия, поджатые губы, взгляд, устремленный в далекое никуда.