Теперь же, когда он стоял у кухонного стола, на его лице отражался целый букет эмоций, пусть и не делающих чести человеку. Налитые кровью глаза влажно поблескивали, смотрел он исподлобья, словно бык, окруженный красными тряпками. Челюсть чуть отвисла. Губы потрескались, возможно, от хронического обезвоживания, свойственного алкоголикам.

Карл Брокман глянул на Брайана. В этих глазах не читалось тупой агрессии человека, одуревшего от выпитого. Нет, они блестели злобой громилы, которого алкоголь освободил от сдерживающих норм.

— Что ты сделала? — прорычал он, переведя взгляд на жену.

— Ничего, Карл. Просто позвонила насчет собаки.

Зубы обнажились в зверином оскале.

— Ты, похоже, хочешь получить еще.

Джанет покачала головой.

— А я думаю, все-таки хочешь, Джан. Ты это сделала, зная, чем для тебя все закончится.

Словно свидетельства покорности смущали Джанет, она прикрыла кровоточащий рот одной рукой.

Присев, Эми позвала собаку.

— Иди сюда, красотка. Иди сюда.

На столе стояла бутылка текилы, стакан, солонка в форме белого шотландского терьера и тарелка с ломтиками лайма.

Карл вытащил из-за спины правую руку и поднял над головой, крепко зажав в ней заостренный конец монтировки.

Когда ударил ею по столу, ломтики лайма «спрыгнули» с тарелки. Бутылка закачалась, в стакане задребезжали кубики льда.

Джанет сжалась, маленькая девочка перестала сосать большой палец, Брайан поморщился и напрягся, но Эми продолжала подзывать к себе ретривера. Собаку удар железа по дереву не испугал. Она и ухом не повела.

Карл снова врезал монтировкой по столу, смел на пол все, что стояло на нем. В дальнем конце кухни текила разлилась, стакан разбился, соль рассыпалась.

— Вон! — потребовал Карл. — Вон из моего дома.

— С собакой у вас проблема, — заметила Эми. — Такая собака вам ни к чему. Мы заберем ее с собой.

— Да кто вы такие? Это моя собака. Не ваша. Я знаю, что нужно делать с этой сукой.

Стол не разделял их и Карла. Он мог броситься на них, замахнувшись монтировкой, и тогда они сумели бы избежать разящего удара только в одном случае: если бы текила замедлила его движения и сбила прицел.

Но мужчина не выглядел медлительным или неуклюжим. Наоборот, напоминал патрон, досланный в ствол. Любое их движение или произнесенное ими слово, которое ему бы не понравилось, могло сыграть роль спускового механизма, и он ринулся бы на них.

— Я знаю, что нужно делать с этой сукой, — повторил Карл, сместив злобный взгляд на жену.

— Я всего лишь искупала бедняжку.

— Ванна ей не требовалась.

Джанет продолжала настаивать на своем, но мягко, чтобы не разозлить мужа еще больше.

— Карл, дорогой, она была такая грязная, со свалявшейся шерстью.

— Она — собака, безмозглая ты дура. Ее место — во дворе.

— Я знаю. Ты прав. Но я просто боялась, ты знаешь, я боялась, что у нее появятся такие же язвы, как в прошлый раз.

Но ее примирительный тон не утихомирил его злость, а наоборот, разжег.

— Никки — моя собака. Я ее купил. Она принадлежит мне. Она — моя, — он нацелил монтировку на жену. — Я знаю, что здесь мое, и распоряжаюсь тем, что мое. Никто не указывает мне, что делать с тем, что мое.

По ходу монолога Карла Эми поднялась и теперь, застыв, смотрела на него.

Брайан заметил, что лицо ее как-то странно изменилось, но расшифровать появившееся на нем выражение не мог. Знал только, что трансформация эта вызвана не страхом.

Карл же перевел монтировку на Эми.

— Чего смотришь? Что ты вообще здесь делаешь, тупая коза? Я же тебе сказал, вон отсюда!

Брайан двумя руками взялся за спинку стула.