– Это еще что за новости? – Надя-Сфинкс ткнула пальцем в сторону чужой девочки.

А Леха? Он поступил ужасно: прикрыл чужую своим плечом:

– Не твое дело, Сфинкс. Отвянь. Развопились.

Девочка почувствовала себя в безопасности, зловредно хихикала. Агата с удовольствием убила бы ее за один этот смех. А Леха-то! Схватил ее за руки и стал кружить вокруг себя, она повизгивала.

– Надорвешься, Леха! – кричала Надя-Сфинкс. – Она жирная! – Надя сама толстоватая, потому и клеветала на чужую девчонку.

Агата и Надя-Сфинкс стояли немного в стороне. Агата самолюбиво молчала и отворачивалась от Лехи и от Этой, как Агата ее называла после возмутительного кружения вокруг Лехи. Надя тоже смотрела молча, видно, ничего обидного не приходило в ее голову. Тогда Агата пошептала Наде-Сфинксу на ухо, Леха видел краем глаза, как шептала, и Надя-Сфинкс с удовольствием крикнула на весь бульвар:

– Ноги кривые! Неужели не видишь, Леха! Ну ты вообще!

– Ничего не кривые! – возмутилась Эта. Агате было приятно, что Эта нервничает, возмущается, возражает. Дура, сразу видно. Тебя специально достают, а ты на это ведешься. Умная не станет вестись на ехидство чужих девочек.

– Молчала бы! – Надя от души крикнула. А потом Агата ей опять пошептала, и Надя добавила:

– На чужой Лунный бульвар надо приходить со своим мальчишкой! А ты вцепилась в несчастного Леху, никому не нужного! Он на Агату всю жизнь западает, а она на него ноль внимания! Смотрит сквозь него, как будто он воздух! Свежий! – Последнее слово Надя выкрикнула ни к селу ни к городу, просто выскочило. Но оно-то, это слово, больше всего укололо Леху. И он стал орать:

– Ехидны! Вредины! Отстойные! Одна нашептывает, а другая орет! Своего ума совсем нет!

Тут они накинулись на Леху, сам напросился:

– Лох!

– Слабак!

– Хиляк!

– Вольный борец, тухлый огурец!

Леха резко поставил на землю совершенно закруженную Эту, сжал крепкие кулаки и пошел на Сфинкса. Сейчас она получит за все. Но Надя-Сфинкс и Агата уже удрали, они крикнули издалека напоследок:

– Придешь мириться, гад ползучий! Предатель! – Это, конечно, Агата. А Надя свое:

– Спартак-чемпион! Ага! – Надя и Барбосов болеют за «Спартак», а Леха – за ЦСКА. Травмировать Леху так травмировать – до конца.

– Придешь просить прощения, – опять на весь бульвар заявила Агата, – сто лет не прощу!

– На фиг тебя с твоим прощением! – шипел он. Но Эта решила замять скандал и кукольным голосом спросила:

– Покачаешь меня на качелях, Леха? Я так люблю качели! С детства! Могу хоть два часа качаться.

– Перебьешься, – злобно рявкнул он.

Агата и Надя бежали по дорожке.

– Агата, теперь побьет! И зачем я встряла в вашу историю? Тебе изменил, ты и оскорбляй. А то я, дурочка, устроила базар.

– Это не базар, Сфинксик, это сцена ревности. А ты подруга, ты должна мне помогать во всем. Правда же?

– Подруга, конечно. Но по шее получить от Лехи не хотелось бы. А помогать тебе хотелось бы. А ты мне поможешь, если надо?

– И я тебе.

– А когда Барбосик на меня рычит и обзывает меня, ты не заступаешься, Агата.

– Рычит, значит, у него чувство.