Я вижу этих лакеев в белоснежных, как у священников Сен-Сурьена, перчатках, снующих с масленками на серебряных подносах для смазки заднего места. Там обязательно будут грумы, приводящие в действие водяные струи для смыва. А чтобы создать атмосферу, месье Жюль Рюлад, баритон из Опера де Пари, исполнит сольную партию! Мечта, да и только!

 Профессор Баламю выпрямляется.

 — Эти люди приняли большую дозу наркотического вещества, — заявляет он.

 Петит-Литтре протестует, словно его типография выпустила тираж лишь с нечетными страницами.

 — Вы шутите, мой друг! Видит Бог, в моем доме никогда не было и не будет наркотиков!

 — Я знаю, что говорю, — сухо парирует профессор.

 Наступает неловкая пауза. Я нарушаю ее,

 — Вы хотите сказать, месье профессор, что все они «глотнули» дурмана?

 — Вот именно.

 Я прошу у Петит-Литтре разрешения воспользоваться телефоном и собираюсь звякнуть в контору. Постепенно я втягиваюсь в рабочий ритм.

 — Патрон?

 — А! Сан-Антонио, итак?

 — Речь идет о наркотике, которым отравились гостя вашего друга. Не могли бы вы срочно прислать мне кого-нибудь из лаборатории. Фавье, например, Он не в отпуске?

 — Нет, я думаю, он дома!

 — Спасибо.

 Я успеваю положить трубку раньше, чем босс успевает выдать пакет ценных указаний... Лакей с оттопыренным от напряжения ухом уже тут как тут, я делаю знак, чтобы он подошел.

 — Скажите, старина, это вы подавали ликеры?

 — Да, вместе с Жульеном... И добавляет! — Жульен лежит вместе с этими господами!

 — Он что, закладывает за ворот?

 У молодого брюнета, с которым я имею дело, выразительное лицо. Он пожимает плечами.

 — Это с ним случалось.

 — Я хочу сказать — во время работы?

 — Я понял. Жульен не прочь пропустить стаканчик украдкой, у него неприятности... От него ушла жена.

 — Какие напитки он предпочитает?

 — Виски.

 Я понимающе киваю.

 — Месье Петит-Литтре тоже пьет виски?

 Мой собеседник не видит связи. Он в легком шоке.

 — Никогда. Месье выпивает лишь немного вина за обедом, в остальное время он пьет только фруктовые соки.

 После трехсекундного размышления я жестом благодарю его,

 — Отлично.

Когда я вновь присоединяюсь к присутствующим в салоне, то застаю профессора Баламю в кресле и с бокалом в руке, читающим краткий курс но наркотикам для тех, кто не имел удовольствия их попробовать. Мне говорят, что машины «скорой помощи» вызваны, чтобы отвезти всю эту публику в клинику профессора.

Я одобрительно киваю.

— А пока, дамы и господа, — говорю я, — мне хотелось бы знать, что вы пили после еды. Вы, мадам?

— Кофе, — воркует старая кокетка, не очень успешно маскирующая свой зоб бриллиантовым колье.

— Это все?

— Это все.

— Вы, мадам?

— Я пила шампань-оранж, — отвечает элегантная особа.

— А месье?

Крупный очконосец с удавкой на шее цедит с прохладцей в голосе, которому могла бы позавидовать любая змея (как сказал бы Понсон дю Террайль):

— Шампанское!

— А вы, месье?

Бородач, прежде чем ответить, пристально смотрит на меня:

— Виски.