Я отмахиваюсь.

– Не за что извиняться. Можете мне поверить: за время моей работы я насмотрелась на родителей, которые волнуются за своих детей.

– Еще бы. Но это не все. Иззи попросила меня сказать… то, о чем вы спрашивали? Рисунки? Она потом поняла, о чем вы. Это эскизы к тату. Она уже давно на них зациклилась, выпрашивает у мамы и у меня разрешения сделать хотя бы одну. Ага, щас! – он закатывает глаза. – Те рисунки: это татуировки Харпер. Она всегда показывает моей малышке свои новые.

Я замираю со стопкой одежды в руках. А потом продолжаю паковать вещи под разговор Пьера.

– Она сама себе их делает, можете себе представить! Иззи умоляла ее сделать и ей, но Харпер отказалась. Она хорошая девочка, и я очень благодарен вам за то, что они с Сарой вырвались. Мне еще никогда не хотелось обнять копа, но… Можно?

Я киваю и поворачиваюсь, чтобы оказаться у него в объятиях. Прижимаясь к крепкому телу Пьера, я ощущаю запах пота и дыма со стадиона, который все еще остался на нем. Он меня привлекает, этот сильный порядочный мужчина, и при других обстоятельствах я сейчас повела бы себя смело. Вот только в голове у меня крутится образ – еще более нечеткий, чем дым. Меняется и пульсирует.

Рисунок в ежедневнике школьницы.

Тату на коже девушки.

Фигура из пепла, собирающаяся и рассыпающаяся на выгоревшей вилле, где умер паренек.

Магия.

– Короче, – говорит Пьер. Он делает шаг назад – и я отпускаю его с облегчением и разочарованием одновременно. – Я просто хотел узнать, что вы собираетесь говорить своему боссу или еще кому-то насчет того, что рассказала Иззи…

Его большие карие глаза удерживают мой взгляд, говоря больше, чем слова. «Вы кому-нибудь расскажете, что моя девочка призналась в убийстве Дэна?» – спрашивают они.

– Знаете, – отвечаю я ему, – на стадионе было очень шумно. Оркестр. Песнопения. Вертолет. Я помню, что ваша дочь что-то говорила, но я толком не расслышала. Она испугалась за подругу. Это – главное, что я запомнила.

– Правда? – откликается Пьер. – Ну, тогда, наверное, все хорошо, агент. Вы ведь знаете, какие бывают дети. Они говорят много всякого не потому, что это правда, а потому что им кажется, что надо сказать именно так.

– Совершенно верно.

Я снова начинаю складывать одежду, хотя никогда в жизни не складывала футболки. В последние пару дней у меня было слишком много подобных разговоров. Слишком многое было не сказано или проигнорировано. Я такое не люблю. Я работник правоохранительных органов. Но в данном случае я приняла решение и не стану его менять, какими бы ни были последствия.

Я была готова простить Иззи убийство, когда думала, что она прикончила Дэна с помощью колдовства, так что я могу закрыть глаза на непреднамеренное убийство, зная, что она хотела просто сломать ему ногу.

Пьер стоит и наблюдает за мной. Он ведь пришел только для того, чтобы убедиться, что я промолчу про его дочь, так?

Или нет?

– Ну вот, Мэгги, если вам понадобится, э… строитель, дайте мне знать. У вас есть мой телефон, а Хартфорд недалеко. Знаю я эти убогие городские квартирки: там всегда что-то нужно чинить. Нет, я не в том смысле, что ваша… Ладно, что-то меня не туда понесло. Если вам понадобится со мной связаться, вы знаете, как.

– Знаю, – говорю я. Я обнаруживаю, что все-таки хочу быть смелой и встаю на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.