По крайней мере у Бласса было семь-восемь хороших сезонов, говорит Майлс. А вспомни Марка Фидрича.

А, отвечает Эдди, Марк "Птица" Фидрич; и затем они пускаются в расхваливания короткой и яркой карьеры явившейся-из-ниоткуда-сенсации, ослепительно вспыхнувшей на всю страну лишь на короткие несколько месяцев, двадцати однолетнего парня, вероятно, самого обожаемого всеми игрока, который когда либо играл. Никто не видел до него ничего подобного — питчер разговаривал с мячом, становился на колени и разглаживал руками пыль под собой, и всю игру его как будто били электрические удары внезапной нервной судороги — не человек, а вечнодвижущаяся машина в образе человека. Первый сезон он был неудержим: 19-9, 2, 34 ошибки, главный питчер игры Всех Звезд Американской лиги, лучший новичок сезона. Прошло несколько месяцев; он повредил себе колено, катаясь на лошади во время весенней подготовки, а затем, хуже того, порвал плечевые мышцы как раз в самом начале сезона. Он потерял руку для игры, и, такие дела, Птицы больше не было — от питчера к экс-питчеру за одно мгновение.

Да, говорит Эдди, очень жаль, но все равно не сравнишь с тем, что случилось с Донни Муром.

Нет, не сравнишь, говорит Майлс, кивая согласно головой.

Он помнит, как случилось это, и помнит, каким потрясенным стало лицо отца, когда тот поднял глаза от газеты за завтраком двадцать лет тому назад и произнес, что Мур умер. Донни Мур из калифорнийских Анджелс, тот самый, кого ввели в заключительную пятую игру с бостонскими Рэд Сокс в чемпионском споре Американской лиги 1986 года. Анджелс вели игру с незначительным перевесом и уже были готовы выиграть свой первый в истории чемпионский титул; и тут Мур совершил самый худший бросок в своей жизни, и бостонец Дэйв Хендерсон выбил мяч хоумраном; и вся игра после этого поменялась; и Анджелс в конце концов проиграли. Мур так и не смог отойти от этого унижения. Три года спустя, задыхающийся от финансовых и семейных проблем, возможно, и не совсем в себе, Мур разругался с женой в присутствии их троих детей. Он достал пистолет, выстрелил три раза в жену, не причинив ей особого вреда, а затем направил пистолет на себя и снес себе голову.

Эдди смотрит на Майлса и качает головой, недоумевая. Не понимаю, говорит он. Его питч не был хуже, чем бросок Бранка против Томсона в пятьдесят первом. Но Бранка, ведь, не покончил жизнь самоубийством? Он и Томсон стали друзьями; и они разъезжают сейчас по всей стране, подписывая вместе бейсбольные мячи; и когда бы ты не увидел их фотографию — они улыбаются друг другу, два старпера, начихавших на все проблемы. Почему Донни Мур сейчас не подписывает мячи с Хендерсоном вместо того, чтобы покоиться в могиле?

Майлс пожимает плечами. Вопрос характеров, говорит он. Каждый человек отличается от другого человека, а когда случаются трудные времена каждый проживает их по-своему. Мур треснул. Бранка — нет.

Ему нравится вести беседу о подобном с Эдуардо Мартинезом смеркающим днем четверга Дня Благодарения; и пусть их разговор можно назвать каким-то образом и печальным — истории падений, разочарований и смерти — бейсбол, как и вселенная, так же полон жизнью и всем происходящим в жизни, хорошим или плохим, трагичным или комичным. Сегодня им достались кусочки отчаяния и загубленных надежд, но в следующий раз, когда они встретятся (надеясь, что они еще раз встретятся), их полдень будет заполнен смешными историями, от которых точно в конце заболят животы. Ему кажется, что Эдди — серьезный, добродушный человек; и его тронуло, что новый парень Марии напялил на себя пиджак и галстук для праздничного ужина в доме Санчезов, и что у него свежая стрижка на голове, и что в воздухе чувствуется запах его одеколона.