– Пожалуй что и всё, – сказал я. – Исмаилов, полей-ка мне на руки. И что там у нас с едой? Не всю тушенку заточил, пока меня тут не было?

* * *

Конотоп не сходя со своего места за неполных десять довоенных лет успел побывать в Киевской и Черниговской областях, а теперь, похоже, навсегда застрял в Сумской. Города я не увидел, потому что мы до него просто не доехали. Что-то там случилось с дорогой, я даже разглядеть не успел, потому как лежал рядом с Исмаиловым в кузове полуторки и всё так же боялся, что та самая бухта кабеля сорвется. Заметил только, когда машина вдруг вильнула и мы помчались вправо, а дорога стала существенно хуже, потому что тряска заметно усилилась. Куда-то мы ехали, да так, что я подняться не мог – меня бросало из стороны в сторону. Даже Исмаилов проснулся и тоже тщетно пытался удержаться на месте.

Тут еще и дождь зарядил, мелкий, противный, осенний. Так что пока я ухватился, наконец, за борт полуторки, промок почти насквозь. Подняв голову, я тут же разделил энтузиазм нашего водителя. Пожалуй, даже был бы не против значительного увеличения скорости. Потом что в каком-то километре сзади нас ехали четыре немецких мотоцикла, а за ними месили начавшую раскисать дорогу два легких танка. Чуть сзади виднелись не то три, не то четыре грузовика с пушками. Не очень большими, скорее всего, противотанковыми. Мотало меня так, что присмотреться не получалось: всё прыгало перед глазами.

Одно только и радовало – никакого интереса мы для немцев почему-то не представляли. Никто не пытался нас преследовать, даже очередь из пулемета, хотя бы для порядка, мотоциклисты не пустили. Мол, ребята, мы едем по своим фашистским делам, а вы езжайте по своим и нам не мешайте. Так что мы от них довольно бодро отрывались. Что не могло не радовать. А за поворотом преследователи (или невольные попутчики) и вовсе стали не видны, скрылись за деревьями. Признаться, только тут я и выдохнул с облегчением.

Мы проехали еще километров семь или восемь, и тут нас тормознул будто выросший среди дороги боец. Он стоял, скрестив перед собой предплечья, показывая всем понятный сигнал «стой». Семен, наш водитель, послушно затормозил.

Из зарослей орешника, росшего вдоль дороги, вышел старлей-танкист и подошел к машине. Как и все танкисты, приземистый, но с широкими плечами. Шлемофон сдвинут немного назад и из-под него торчит щегольский чубчик русых волос. Что сразу привлекало на его лице – так это улыбка, широкая и обезоруживающая, делавшая его не очень красивое, чуть угловатое лицо весьма даже симпатичным.

– Старший лейтенант Харченко, – представился он. – Кто вы и куда следуете?

Костя Внуков выпрыгнул из кабины, козырнул.

– Мы в Конотоп ехали, там за нами по дороге… мотоциклисты, танки…, - от волнения его голос срывался, он дышал, будто всю дорогу бежал от немцев пешком, да и документы доставал явно трясущимися руками. – Они там…

– Разрешите мне доложить, товарищ старший лейтенант, – перебил я финансиста, спрыгнув с борта. – Старший лейтенант Соловьев, адъютант комфронта, следую в Конотоп. За нами движется немецкая колонна. Впереди четыре мотоцикла, за ними два танка, скорее всего Т-2, и грузовики с пушками, три или четыре. Минут через десять будут здесь.

– Четыре там тягача, с противотанковыми пушками, – ничуть не удивившись, уточнил Харченко. – И пехоты два грузовика. Плюс к этому тягач с гаубицей.