Нашел слова, называется, растерянно подумал Максим. И что же мне теперь делать, как ее успокоить? Ему вдруг пришло в голову, что самое лучше — это взять Раду на руки, закрыть все замки и целовать ее долго-долго, до самого утра, пока горечь ее не растает.

Но осуществить свое благое намерение Максим не успел — раздался телефонный звонок, показавшийся ему пулеметной очередью в спину.

— Да, — произнес он, взяв наушник (наверняка это Странник, массаракш!).

— Максим, — в наушнике действительно раздался голос Сикорски, — даже если у тебя серьезные осложнения в личной жизни, отложи их на потом. Ты мне нужен — срочно!

* * *

— Господин генерал, пора принимать решение, — настойчиво повторил «кошелек». — Коммерческую схему мы с вами обсудили, технические вопросы тоже. Остались пустяки, сущие пустяки: ваше согласие или несогласие. Итак, ваше слово: да или нет?

Попался бы ты мне пару лет назад, с бессильно злобой подумал Лике Шекагу. Я не стал бы даже марать о тебя свои честные солдатские руки и тратить на тебя пулю — я отдал бы приказ, и мои легионеры, содрав с тебя дорогой костюмчик и попинав тебя сапогами, отвезли бы тебя в грязном грузовике — в кузове, массаракш, мордой вниз, — в Департамент общественного здоровья, где тебе очень бы обрадовались. И там ты очень быстро признался бы в том, что ты хонтийский шпион — собственно, это так и есть, — а заодно и в шпионаже в пользу Пандеи, Островной Империи и даже в пользу южных варваров и мутантов-выродков. А теперь я, кавалер двух Золотых Знамен, носитель знака «Порыв и натиск», гроза и пламя, броненосный кулак Отцов, слушаю тебя, мозгляка, и даже киваю благосклонно… Где они, Отцы, — времена изменились, сила и величие рассыпались в пыль, и такие «кошельки» царят и правят. Массаракш-и-массаракш, тридцать три раза массаракш…

Никуда ты не денешься, с уверенным презрением думал хонтиец, потому что некуда тебе деться. Ты привык властвовать, распоряжаться жизнями, приказывать и повелевать, ты слишком к этому привык. Ты любишь власть, тупорылый солдафон, а еще ты очень любишь молоденьких девочек и коллекционный коньяк. Все это — и власть, и удовольствия — раньше ты имел по статусу, а теперь за все это надо платить «оливковыми», которые у нас — есть, а у тебя — нет. И ты обменяешь на деньги свой патриотизм, непременно обменяешь, потому что весь твой патриотизм — дутый, прыщ ты бронированный… А с ответом ты тянешь только потому, что боишься продешевить; ты считаешь-прикидываешь, как тертая уличная девка. Но в итоге проститутка все равно задерет подол и снимет трусы, по-другому не бывает.

— Я хотел бы знать, от кого исходит предложение, — угрюмо буркнул генерал-легат.

— С самого верха, Ваше превосходительство, — «кошелек» снисходительно улыбнулся. — Операция санкционирована Кимси Туном, президентом демократической Хонти и главой Хонтийской Унии Справедливости. Военную часть акции обеспечивает лично генерал Тензе Ронг, начальник сухопутных сил Хонти. А мы, Союз Честных Негоциантов, обеспечиваем финансирование нашей сделки.

«Честный негоциант, — подумал Шекагу, — это все равно что шлюха-девственница».

— Более того, — продолжал хонтиец, добавив в голос задушевной проникновенности, — мы хорошо понимаем, что дальнейшее ваше пребывание на территории бывшей Империи — по завершении операции — может оказаться для вас не слишком, э-э-э… комфортным. И мы предлагаем вам политическое убежище — разумеется, в достойном обрамлении, — и даже, — он сделал многозначительную паузу, — может быть рассмотрен вопрос о назначении вас начальником Южного военного округа вместо Тем Фанга, креатуры премьер-министра Ли Шана, руководителя Хонтийской Патриотической Лиги.