Какое-то время слышался лишь хруст снега под санями, и Сашенька почти чувствовала, как Саган кладет на одну чашу весов человеческую жизнь, на вторую — ценного агента.

— Верезин, — произнес он.

— Привратник?

— Удивлены?

— Я ничему не удивляюсь, — ликуя, ответила Сашенька.

Небо окрасилось багрянцем, как будто его искупали в крови. Ее задание успешно выполнено. Партия будет довольна. Она узнала то, что хотел Мендель, — совсем неплохо для воспитанницы Смольного! Они с Саганом раскрыли карты.

Оба чувствовали возбуждение после удачно проведенной операции.

Она его переиграла, и он — уж все равно, по какой причине — назвал имя.

Сани подъехали к особняку, вероятно, к какому-то имению. Похолодало, и снова появились сосульки.

Сосновый бор тускло отливал серебром.

— Смотрите! Смотрите туда! — воскликнул Саган, взяв ее за руку. — Разве не красота? Вдали от городских беспорядков! Я хотел показать вам свой самый любимый, самый красивый уголок.

Сани остановились.

— Приехали, барин, — сказал извозчик, поднимая брови и сплевывая. — Как вы и велели. Я подожду.

— Я бы мог остаться здесь навсегда, — горячо воскликнул Саган, стягивая шапку. — Может, и перееду сюда жить. Как вы думаете, был бы я счастлив здесь?

Из крошечной трубы клубами поднимался дымок.

Остроконечные сосульки, образовавшиеся с вечера, свисали с крыши, на окнах мороз нарисовал удивительные узоры. Саган взял ее за руку и снял перчатку. Их руки, теплые и сухие, сплелись. Потом он засунул ее левую руку в свою перчатку; ее пальцы, зарывшись в кроличий мех, коснулись пальцев ротмистра. Этот жест казался таким дерзким и таким интимным, но одновременно и таким восхитительным!

Сашенька тяжело задышала. От прикосновения к его загрубевшим пальцам нежная кожа ее ладоней, казалось, стала необычайно чувствительной, как будто ее покалывали сотни иголочек. Она почувствовала, как щеки заливает румянец, и решительно вытащила руку из его перчатки.

Она чувствовала на себе его взгляд, но сама глаза отводила. Это зашло слишком далеко.

— Быстрее! — прикрикнул Саган на извозчика.

Тройка рванулась вперед, и вдруг кони понесли. Сани бросало из стороны в сторону, извозчик что-то кричал, но сугробы с одной стороны были выше, к тому же то тут то там попадались кочки, — сани перевернулись, и Сашенька полетела в сугроб.

Она приземлилась чуть в стороне, лицом в снег, и какое-то мгновение не двигалась. Саган лежал рядом и тоже без движения. Он жив? Сашенька села. Лошади продолжали нести, волоча за собою перевернутые сани, извозчик хрипло ругался. Саган не шевелился, лицо его было все покрыто снегом.

— Петр! — окликнула Сашенька, подползая к нему.

Она коснулась ямочки у него на подбородке. Саган сел, смеясь, вытирая снег со своего продолговатого лица.

— Вы меня напугали, — призналась она.

— Я подумал, мы оба разбились, — засмеялся он в ответ, Сашенька тоже улыбнулась.

— Посмотрите на нас! — сказала она. — Мы до нитки промокли…

— …и замерзли, — подхватил он, ища взглядом сани. — Ну и напугался я, доложу вам!

Сашенька видела, как расширились его голубые глаза, он с волнением смотрел на место, где перевернулись сани. Она натянула ему на голову шапку, они смеялись как дети. Сидя в сугробе посреди заснеженных полей, вдалеке от жилья, от внезапно скрывшихся из глаз саней, он положил голову ей на плечо, Сашенька сделала то же самое, они стукнулись лбами, потом посмотрели друг на друга.