Тут между двумя юма пошел обмен резкими выражениями. Они бы наверняка убили друг друга, если бы не были связаны. Виннету положил конец этой ссоре, честно объяснив все происшедшее ночью Черному Коршуну.

— Ты… это был ты?! — вырвалось у смущенного Коршуна. — Но это же невозможно! Я же узнал Облако по голосу!

— Ты не только слепой, но и наполовину глухой, потому что слышал мой голос. Ты сказал мне все, что я хотел знать, а потом я от тебя ушел.

— Нет, вы только подумайте! — крикнул Темное Облако. — Он принял вождя апачей за меня и разболтал ему все наши тайны. Пусть падет позор на его голову! Он должен быть изгнан из племени!

— Но и ты, Темное Облако, точно так же, как и он, больше не будете принадлежать к племени юма, потому что вы все попробуете вкус наших пуль, прежде чем мы уедем отсюда, а потом солнце заглянет в ваши раскроенные черепа и увидит, что там никогда не было мозгов!

Угроза испугала юма так, что они замолчали, но зато теперь заговорил другой, а именно ученый законник. Полицейские уже доложили своему начальнику о том, что мы задумали. Он узнал, что мы хотим убить юма и уехать, не развязав ни его самого, ни его спутников. Теперь, когда он услышал последние слова Виннету, он подумал, что пришло время отъезда, то есть расправы над индейцами, и в страхе обратился ко мне умоляющим голосом:

— Сеньор Шеттерхэнд, правда ли, что вы хотите расстрелять краснокожих?

— Да, я не буду скрывать это от вас, — ответил я. — В ближайшие четверть часа. А потом мы уедем.

— А как же мы? Перед этим вы же освободите нас!

— Нет. Я уже говорил вам, что нас это не интересует.

— Но подумайте, что тем самым вы совершаете убийство, дражайший сеньор!

— Как же тогда поступить с вами? Вообще-то я попробую простить вас, после этого уважительного обращения «дражайший сеньор». Я отказываюсь от этого титула, которым вы прежде величали уже воина юма. Кажется, вы можете быть вежливым только тогда, когда начинаете дрожать за свою шкуру.

— Нет, нет! Я могу быть вежливым и заранее благодарен вам за наше освобождение. Вы не должны больше услышать от нас ни одного несправедливого слова, если развяжете нас. Я понял, что мы были неблагодарными, что без вас мы бы погибли. Асьендеро тоже пришел к такому выводу, не правда ли, дон Тимотео?

— Да, сеньор Шеттерхэнд, — послышался робкий голос. — За эту последнюю ночь я так много передумал и теперь знаю, что все случившееся со мной никогда бы не произошло, если бы только я послушался ваших советов.

Они оба смиренно просили. Ночь, которую они провели привязанными к дереву, сделала их послушными. Это было как раз то, к чему я стремился, и тогда-то я спросил несколько более дружественным тоном:

— Но что же вы будете делать, если я развяжу вас? Вернетесь в Урес и начнете преследовать меня, как вы мне угрожали?

— Нет, нет, что вы! — ответил асьендеро. — Я приехал сюда, чтобы поймать Мелтона и потребовать от него возвращения всего, что он у меня отнял. Этой цели я не смогу добиться в Уресе. Если вы будете так добры и снова нас развяжете, то мы поедем с вами в Альмаден-Альто, чтобы наказать там обманщика.

— Да, мы поедем с вами, — согласился законник. — Мы посчитаемся с негодяем и совершим подвиг, победив в сражении юма!

— Тогда уж я лучше оставлю вас повисеть на деревьях, потому что твердо убежден в одном: мы куда легче и гораздо быстрее достигнем цели, если вас рядом с нами не будет.