— Я не боюсь его мести, он скрылся и пропал без вести.

— Так только кажется! Он все еще здесь.

— Где?

— Это я вам, конечно, не скажу. Где он находится, не знает ни один человек, от эскимосов до огнеземельцев, кроме меня.

— Знают еще двое.

— Кто же это?

— Я и ваш племянник Джонатан.

— Джон… — он прервался, произнеся только первый слог имени, и на целую долгую минуту уставился мне в лицо, а потом, заикаясь, продолжал:

— Кто… вам сказал… что… у меня… есть… племянник?

— Не все ли равно? Но только из этого вы можете заключить, что с моим знанием о вас и вашей жизни дело обстоит куда лучше, чем вы об этом думали. Такую семейку, как ваша, всегда надо держать в поле зрения, чтобы вовремя обезопасить себя и других.

— Вы только и делаете, что расхваливаете свою проницательность. Если вы не солгали, то скажите же мне, где находится мой брат?

— На берегу Средиземного моря.

— Среди… земного? Что вы хотите этим сказать?

— Что ваш брат должен будет приехать с Ближнего Востока, если захочет вам помочь или отомстить мне. При этом мне пришло в голову, что вам самому вовсе не обязательно лично привозить его. Ведь Джонатан собирается на Восток, и вы можете дать ему поручение.

— Джонатан… на Восток? Вы, пожалуй, бредите?

— Возможно! Но в моих фантазиях еще обитает некий Малыш Хантер, который усердно занимается турецкой и арабской грамматикой, а в ближайшее время, получив у своего скупого отца несколько чеков, собирается переплыть океан. Возможно, юный мастер возьмет с собой вашего племянника. Такие случайности не только возможны, но и происходят в действительной жизни.

Он дернулся, словно хотел вскочить, но ему помешали путы, тогда он снова плюнул в мою сторону и закричал в сильнейшем озлоблении:

— В тебе сидит больше сотни чертей. Пусть тебя поглотит ад!

Потом он снова упал навзничь и перекатился на другой бок, чтобы больше не видеть меня. Я вернулся на свое прежнее место.

Мы довольно долго шли от Альмадена до места нашего теперешнего отдыха, но это произошло только потому, что сначала мы повернули к югу. На самом деле от лагеря юма нас отделял всего лишь час пути. Я предполагал, что мимбренхо понадобится всего четверть часа, чтобы проделать этот путь на добром коне, полчаса я отводил на переговоры, значит, через час он должен вернуться, если поедет перед юма, потому что показывать им дорогу ему было не обязательно, так как они сами легко могли отыскать ее по конским следам. У них не было лошадей, и они, следовательно, вынуждены были идти пешком, поэтому у нас они могли появиться не раньше чем через час с небольшим после отъезда мимбренхо.

Прошел час, но мимбренхо не было видно. Я подумал, что он и не приедет раньше, оставшись за проводника, но в расчете времени я не ошибся, потому что, когда пошел второй час с момента отъезда мимбренхо, мы увидели пять или шесть пеших индейцев, приближавшихся к нам с севера. Это были юма, но мимбренхо с ними не было. Почему он не пришел? Где он остался? Мне не терпелось узнать это.

Было очевидно, что индейцы идут по следу, оставленному конем мальчугана, потому что они шли согнувшись, вглядываясь в землю. Когда юма подошли достаточно близко, Хитрый Змей выпрямился во весь рост, так же поступил и я.