Во время этого короткого разговора Уэллер скрылся из глаз; значит, мы могли ехать дальше. И мы тронулись сначала медленно, чтобы опять не оказаться слишком близко от него; но потом, когда мы свернули в третью боковую долину, погнали лошадей во всю прыть; выбравшись на равнину, мы поскакали по ней галопом, давая, правда, лошадям короткий отдых и разрешая тогда им идти медленным шагом, но это случалось только тогда, когда мы поняли, что, продвигаясь все время в бешеном аллюре, мы приедем к озеру слишком рано; а нам не хотелось, чтобы нас кто-либо увидел там днем.

И как раз в то время, когда солнце исчезало за западным горизонтом, мы увидели на востоке лес.

— Пожалуй, это те деревья, которые стоят около ручья, — предположил мой мимбренхо.

Я был того же мнения и направился, стало быть, к лесу. Когда мы добрались до него, уже стемнело. Мы спешились и дальше повели лошадей в поводу. Деревья стояли близко друг к другу; мы легко шли вперед, пока местность не стала понижаться и через непродолжительное время мы увидели слева от себя мерцание озера. Сюда должен был подъехать молодой Уэллер. Прежде всего надо было так спрятать наших лошадей, чтобы их нельзя было обнаружить, но где бы росла трава и была вода, необходимые нашим животным для утоления голода и жажды. Очень скоро мы подыскали такое место. Лошади остались под наблюдением мальчишки, который был мне совсем не нужен; ружья я тоже оставил ему, так как они бы могли только помешать мне. Я приказал мальчику, чтобы он никуда не уходил с этого места, а сам отправился на другой берег озера, по которому должен был проехать Уэллер. Лежа в траве, за одиноким кустом, я ожидал его прибытия, и оно, по моим расчетам, должно было произойти очень скоро.

Место, где я лежал, как и то, где остался с лошадьми мой юный друг, оказалось весьма удачным, потому что ни его, ни меня не потревожили пастухи, охранявшие стада и табуны асьендеро. Кроме тихого шороха листвы, вокруг царила глубокая тишина, так что малейший звук ночного леса доносился до меня.

Я ждал уже с полчаса, когда раздались легкие шаги человека, приближавшегося с левой стороны. Это было как раз то направление, откуда должен был подойти бывший стюард. Он шел по дорожке, петлявшей по берегу озера, и должен был миновать меня. Это не была проторенная дорога, это не была даже тропинка, какие встречаются в населенной местности, это был просто поросший травой берег озера. Пожалуй, днем здесь можно было видеть ходящих по ней людей, но ночью незаметная дорожка полностью сливалась для глаза с травой, покрывающей дно долины. Трава была такой мягкой, что только мое опытное ухо могло услышать шаги Уэллера издалека.

Он продвигался пешком, а значит, должен был где-то в укромном месте оставить свою лошадь. Он двигался медленно, порой останавливался и прислушивался, словно кого-то очень опасался. Тем самым я получил возможность незаметно следовать за ним. Шел бы он побыстрее, я, пожалуй, скоро перестал бы слышать его шаги, а увидеть ничего было нельзя. Так вот так и крался я за ним, пригнувшись, останавливаясь, когда не слышал больше шагов, и продолжал движение, как только он возобновлял свой путь. Так мы оставили озеро за собой и оказались у впадавшего в него ручья.

Шагах в пятидесяти от устья, прямо у воды стояла высокая ольха с широкой кроной, поблизости от которой не росли кусты. Середину этой открытой площадки закрывала своей тенью ольха. Я остановился у последнего куста, потому что перестал слышать шум шагов; видимо, стюард остался стоять под ольхой. Несколько секунд я напряженно вслушивался, но ничего не услышал; и тогда я предположил, что именно под этим деревом он должен встретиться с мормоном. Это мне меньше всего могло понравиться, потому что я не мог незаметно пересечь открытую поляну перед ольхой. Под деревьями и в кустарнике было темно, а здесь, хотя луна еще и не взошла, света хватало, и мои передвижения непременно бы заметили, тем более что на мне остался старый светлый костюм.