Когда Корбетт глядел на широко раскинувшийся луг, ему вдруг пришло в голову, что дело не доведено до конца, и он поспешил в Тауэр, где оставил распоряжения Суиннертону и Ранульфу. После этого, позаимствовав у одного из тауэрских клириков толстую тяжелую коричневую рясу с капюшоном, вымазал пеплом лицо и волосы. Преобразив себя таким образом, он под видом старого монаха покинул Тауэр и нанял лодку до Вестминстера. Пристал он к берегу в обычном месте, однако, поднявшись по лестнице, направился сразу к главному входу в аббатство. Внутри он неторопливо прошествовал в главный неф, не глядя на чистые, без пятнышка, белые стены, на решетки, на уходящие ввысь величественные колонны, благодаря которым потолок как будто чудесным образом парил в небе.

Света, проникавшего через витражи, было недостаточно, чтобы полностью разогнать тьму, но это как раз устраивало Корбетта. Он отлично ориентировался в полумраке и выскользнул через боковую дверь в крытую галерею, где на низкой кирпичной стене сидел старый монах, который поднял на него слезящиеся глаза и неуверенно махнул иссохшей рукой. Корбетт склонил голову в ответ и пошел прочь, старательно шаркая и пряча руки в длинных просторных рукавах рясы. Он обошел всю галерею, но не увидел никого, кроме этого монаха да еще ворона, сильным желтым клювом терзавшего молоденькую траву. Тогда он отошел подальше и тоже сел на низкую стену, опустив голову как будто в молитве и торопливо ощупывая кладку. В конце концов ему повезло, и он нашел кирпич, который легко вынимался, в отличие от остальных. Сделав вид, будто что-то уронил, Корбетт нагнулся и проверил: места достаточно, чтобы туда что-то положить.

Сунув внутрь руку, Корбетт ничего не нашел, глубоко вздохнул, чтобы успокоить разбушевавшиеся чувства, и чуть не вскрикнул — кто-то прикоснулся к его плечу. Он стремительно обернулся, хватаясь за кинжал, но это был всего лишь старый монах с беззубой улыбкой и бессмысленным взглядом, искавший сочувствия. Торопливо произнеся «Benedicte», Корбетт отделался от согбенного старика, который, что-то бормоча, поковылял прочь. Чиновник проводил его взглядом, потом встал и огляделся. Никого. Неужели он пришел слишком поздно? Тем не менее он решил подождать еще. Перелез через низкую стену, отошел еще дальше и спрятался за кустами. Не обращая внимания на то, что ряса мгновенно отсырела в мокрых зарослях и сделалась ледяной, Корбетт затаился и стал терпеливо ждать.

Галерея долго оставалась безлюдной. Монахи занимались обычными делами, большинство сидело в скриптории и переписывало рукописи. Мимо прошел старый монах, появлялись другие монахи, бегали туда-сюда слуги, но никто не задерживался. Было зябко, и Корбетт подумал, что долго ему не выдержать. Пальцы на ногах онемели, холод стискивал тело ледяной хваткой. Зазвонили колокола, призывая к вечерне, и вдруг в конце галереи появился человек в плаще с капюшоном, который прямиком направился на то самое место, где прежде сидел Корбетт. Оглянувшись, он остановился, вытащил кирпич и пошарил рукой внутри, но вскоре встал и зашагал обратно. Хью Корбетту не удалось разглядеть его лицо, так что, немного выждав, чтобы не привлечь к себе внимание, он последовал за незнакомцем.

Вернувшись в полумрак собора, Корбетт увидел, что неизвестный пересек неф, подошел к маленькой дверце в северной стене и, не оборачиваясь, торопливо скрылся за ней. Снаружи Корбетт остановился, чтобы перевести дух, прежде чем продолжить преследование, и, оглядевшись, понял, что находится на полпути к дворцу, на пустыре, усыпанном обломками камней и кирпичей, которые остались после завершения строительства северной части аббатства. Тут он испугался, как бы неизвестный не исчез в наступающих сумерках, и, стараясь не шуметь, поспешил за ним следом.