– А чего это ты повернулся эдак‑то, а? То все признавал, всякую напраслину признавал, чего б я ни навыдумывал? А тут уперся вдруг? Странно! Может, ты и впрямь инкуб?! Вдруг этот нечестивец тебя и вытащил из самой преисподней?! Говори, пока никого нету! Я тебя не выдам! Вот те крест!

Хмурый вяло перекрестился, явно не придавая этому жесту особого значения.

– Ну погляди сам, какой я демон, ты что? – заволновался Сергей. – Потрогай, если глазам не веришь!

Хмурый усмехнулся криво, обнажив щербатые зубы.

– Инкубы умеют прикидываться, – сказал он, – ежели б нечисть в своем обличьи ходила, так и забот бы не было у порядочного обывателя, все сразу видно, хитришь, но хитрости твои белыми нитками шиты!

– Ладно, говори – чего надо! – выпалил неожиданно для себя самого Сергей.

– Вот это дело! – сразу оживился инквизитор. – А не обманешь?

– Нет!

– Я хочу знать дорогу туда!

– Куда?!

Хмурый обжег его взглядом маленьких свиных глазок, по лбу пробежали складки морщив.

– В преисподнюю!

Сергей ожидал чего угодно, только не этого. У него по спине потек пот – мелкими противными струйками потек. Надо было на что‑то решаться, по крайней мере надо было протянуть время, отдалить новые пытки – может, появится проблеск. И он выдал:

– Я тебе покажу дорогу туда.

Хмурый затрясся, сразу протрезвел. Глаза его утратили злость, недоверие, стали полубезумными, бегающими – видно, он сам не ожидал столь быстрого решения вопроса.

– Но ты должен сказать мне, – продолжил Сергей, – зачем ты туда собираешься?!

– Я всю жизнь мечтал об этом мире! – выпалил хмурый. – Я верил, что попаду туда, не мертвым, не жалким грешником, обреченным на страдания, а одним из тех, кто несет эти страдания, одним из творцов его! Я всегда себя готовил к той жизни, я ждал ее... А ты не обманешь?

– Нет! – ответил Сергей.

– Давай хлебнем? – предложил хмурый и снова вытащил флягу.

– Давай, – согласился Сергей. И тут же спросил: – Какой сейчас год?

– Две тысячи семьсот двенадцатый от Преображения Христова, – с готовностью ответил инквизитор.

– Что‑о?! – воскликнул Сергей. Ему показалось, что он ослышался. – Повтори! Повтори немедленно!

– Две тысячи семьсот двенадцатый от Христова Преображения, я же внятно сказал!

– Этого не может быть!

Хмурый развел руками.

– У вас там, наверное, свой отсчет? – робко поинтересовался он.

Сергей пропустил мимо ушей его слова. Он весь дрожал. Прошлое, пусть и самое жуткое прошлое, но свое, во многом знакомое – это одно. И совсем другое...

– Мы где, в Испании? Португалии?

Хмурый пожал плечами. Щеки его обвисли.

– Эспаньол? Франс?! Черт возьми, Каталония, Мадрид, Наварра, чего там еще‑то, Тулуз, Гренада, Лиссабон, да?

– Мы в Гардизе, – сказал хмурый и немного отодвинулся. Он сидел с фляжкой в руке, но казалось, что позабыл про нее, вот‑вот уронит.

Сергей понял, что взял слишком круто. И указал глазами на фляжку.

– Давай‑ка, приятель, промочим глотки!

– Давай!

Они выпили. Нос у Сергея совсем отошел. Но сидеть становилось с каждой минутой все неудобнее – шипы делали свое медленное, но верное дело.

– Освободи меня, развяжи руки, – потребовал Сергей.

Хмурый заколебался. Привязанный инкуб, даже если он вовсе не инкуб, все‑таки, надежнее, да и спокойней как‑то! Развяжешь, а он и отмочит чего‑нибудь такое, что потом или костей не соберешь, или на кол посадят.