|
— Разумеется, заштатных и безуездных, отвечаю я, ибо столичных Глуповых не бывает, а бывают столичные Умновы. Это ясно как день). Он также имеет свою главную улицу, по сторонам которой тянутся каменные дома одноэтажной, полукаменной постройки; он также пересекается во многих местах оврагами, по склонам которых в изобилии разводится капуста и прочий овощ, услаждающий неприхотливый вкус обывателей. Словом, Глупов как Глупов, только губернский».
Один из элементов более широкого обобщения Глупова заключен в раздумьях о его «истории», впервые появляющихся в «Наших глуповских делах», — итог их пока негативен: «У Глупова нет истории», потому что невозможна такая история, «которой содержанием был бы непрерывный, бесконечный испуг». Размышления Салтыкова о трагедии народной пассивности и бессознательности, о гражданской незрелости общества в конце 60-х годов лягут в основу изображения глуповского мира в «Истории одного города». Приводим по рукописи отрывок, не вошедший в окончательный текст очерка и разъясняющий смысл намека на невозможность подлинного возрождения на глуповской почве (в рукописи он следует после слов: «А без этого какое же может быть возрождение!» — стр. 497): «Жили мы все… очень между собою дружно. Младшие уважали старших, старшие утешали младших. «Плоть от плоти, кость от костей наших», — говорили старшие. «Как прикажете-с?» — доверчиво спрашивали младшие. И все шло таким манером, мирно и добропорядочно, не то, что где-то там за морями, в городе Буянове, где, как слышно, сын отцу намеднись сказал: «Не дури, тятька, разобью зубы!» Позднее этот фрагмент в измененной редакции был введен Салтыковым в очерк «К читателю» (см. стр. 294).
Неоконченное
При жизни Салтыкова в качестве самостоятельного произведения очерк не публиковался, и неясно, закончен ли он. Частично текст использован в заключительной части очерка «Наши глуповские дела» (дневник Ржанищева). Впервые, в отрывках, очерк опубликован А. А. Измайловым в журнале «Нива», 1914, № 17 (выдан 26 апреля), стр. 326–329; полностью — Н. В. Яковлевым в журнале «Звезда», 1926, № 2, стр. 5–9. Сохранилась беловая рукопись произведения с исправлениями и вставками (один из листов — бланк рязанского вице-губернатора 1858 года). В настоящем издании печатается по указанной рукописи в ее последнем авторском чтении. «Предчувствия…» написаны скорее всего в период между апрелем 1860 и октябрем 1861 года. Первая хронологическая грань определяется временем запрещения статьи «Еще скрежет зубовный» (26 марта 1860 года), материал который Салтыков обильно использовал в дневнике «современного человека», вторая — временем появления очерка «Наши глуповские дела» («Современник», 1861, № 11), в состав которого введены фрагменты «Предчувствий…». Не исключено, однако, что датировать «Предчувствия…» следует 1859 годом, когда Салтыков обратился к разработке так называемой хлудовской истории в пьесе «Съезд», названной потом «Соглашение» (см. комментарий к ней). В «Предчувствиях…», как и в тематически близких им рассказах «Госпожа Падейкова», и «Деревенская тишь», изображены настроения испуга и растерянности, охватившие помещиков при первых официальных известиях о предстоящей отмене крепостного права. «Отчего темный младенец до совершенного возраста, как былие, прозябает, а младенец дворянин не иначе как при помощи француза воспитывается? Отчего темные люди, и мужеск и женск пол, все, как бессловесные, не стыдясь друг друга, в одной избе и пребывают и отдыхают, а дворянин руководствуется в сем случае врожденным ему чувством стыдливости?» «Условия действительно предлагал отменные: за каждую девку по 24 р. |
