— Узнай, что там.

Телохранитель вышел. Савмак не поднимался с ложа, пока в комнату не ворвался Бастак. Тогда он сел, упершись кулаками в бедра.

— Что?

Лицо Бастака представляло собой сплошную рану. Кожа со лба была содрана, через всю левую сторону тянулся корявый шрам. Левый глаз был прикрыт каким-то грязным лоскутом.

Он упал на колени перед ложем царя и опустил голову. Его дыхание было громким и хриплым, свистящим.

Савмак положил руки ему на плечи, наклонился ниже:

— Что?

— Феодосия… — рыдающим, чужим голосом проговорил Бастак.

— Что — Феодосия? — прошептал Савмак. Большие пальцы его рук надавили на подбородок Бастака, заставили его поднять голову.

— Феодосия пала!… — истерически выкрикнул Бастак. — Октамасад изменил, увел своих!.. Увел в Скифию!… У меня не осталось ни одного воина!.. — он хрипло заплакал.

Савмак резко поднялся на ноги, отшвырнул Бастака.

— Всех?

Бастак тяжело встал и, опустив голову, подошел к двери.

— У меня… У тебя, царь, — поправился он, — осталось… Не знаю точно, — дернул плечом. — Десятка четыре, не больше… Надо уходить.

Савмак повернулся к телохранителю:

— Коня.

Бастак стоял неподвижно.

— Уходить? — словно размышляя вслух, повторил Савмак. И медленно покачал головой: — Нет. Нельзя. Поздно.

Октамасад… Серое от злости лицо. Синяки. Кривая ухмылка.

— …Никого не осталось… Все ушли… И те, что здесь, тоже… У меня… четыре десятка… — Бастак с трудом выталкивал из глотки слова. — Это все… Все… Все…

Вошел телохранитель, высоко подняв факел. Красный свет неслышно следовал за невидящим взглядом царя.

— Царь, твое приказание исполнено. — Голос телохранителя тих и шершав.

…Ночь столицы Боспорского царства вздыбилась черной волной, но гребень волны сверкал серебром. Оно рассыпалось, как яркие брызги летнего моря. И брызги те были конским топотом, искрами из-под копыт четырех десятков коней, вырвавшихся из городских ворот.

Мальчишке двенадцать лет. Ростом коротковат. Широкоскулый, смуглый, слегка раскосые глаза. Руки держит на поясе. И молчит.

Учитель нахмурился:

— Опять на тебя жаловались. Слышишь?

Мальчик едва заметно пожал плечами. Словно муху отгонял.

— Но не мне! — Учитель назидательно поднял палец. — Жаловались самому царю!

Мальчик молчал.

— Тебе интересно, кто? — с иронией спросил учитель. — Тебе ведь, я вижу, это неизвестно… Жаловался почтенный Демокед. Слышишь? Ты слушаешь меня или нет?

Мальчик внимательно рассматривал свои сандалии.

Учитель вздохнул и развел руками.

— Ну скажи на милость, за что ты избил Линкея? Бедный мальчик не может выйти на улицу. У него громадный синяк под правым глазом. Сколько будут продолжаться эти драки?

Мальчик присел на корточки и принялся тщательно перевязывать ослабевший ремень правой сандалии.

— Царь велел, чтобы ты немедленно попросил прощения у Линкея. И у Демокеда, его отца, тоже.

Мальчик оторвался от сандалий, неторопливо выпрямился и хмуро посмотрел на учителя. Тот поджал губы.

— Таково повеление царя, да продлят боги его дни! Кроме того, он велел сказать, что запрещает тебе мотаться по степи с какими-то оборванцами… Правда, друг мой, почему бы тебе не подружиться… ну, с тем же Линкеем?

Мальчик молча смотрел на учителя.