Толпа неуверенно качнулась.

— Колдовка? А чего с мальчишкой ходит?

— Так околдовала!

— Для своих дел недобрых использовать будет! — завопил совсем пьяный дед и упал в канаву. Толпа рассмеялась, но на меня уже недобро поглядывала.

— Они ж сейчас на нас пойдут, пьянь рваная! — разозлился Михай, в котором тут же проснулись все домашние привычки.

— Да вот в том-то и беда, что не рваная, — я покачала головой.

Первый камень не долетел локтей пять.

— Бежать нельзя — что скажут, когда узнают, кто я?

— А почему сейчас не скажешь? — удивился Михай, уворачиваясь от второго камня.

— А ты поди, объясни пьяному, что земля круглая, — я напряженно усмехнулась, продолжая отступать.

— Сжечь её, окаянную! — заорала баба.

— И почему им всем так сжигать нравится? — искренне возмутилась я.

— Зрелищ подавай, темнота окаянная! — не на шутку вскипел следопыт.

— Ну-ну, успокойся, Михай, кто знает, что…

Но я не успела договорить. Камень, лихой рукой брошенный, в плечо Михаю пришелся, и кинулся он на толпу, медведем тут же обернувшись.

— «Стой!» — крикнула ему.

Медведь нехотя остановился. Бабы визжали; мужики, что совсем пьяными были, в канавы от страху попадали.

— Не трогайте нас, — крикнула я, — и мы вас не тронем!

— Что здесь происходит? — раздался знакомый голос.

Ядвига подошла к толпе, что тут же перед нею расступилась.

— Вчера мой друг слегка напугал ваших охотников, — ответила ей, следя за своим бурым братцем.

— Так про неё вы мне с утра рассказывали? — спросила Ядвига Фому.

— Про неё, Ядвига!

— Липа! — крикнула. Девчушка мгновенно оказалась рядом с ней.

Я удивилась. Не было её изначально рядом со знахаркой.

— Почему не сказала? — Ядвига взяла её за подбородок. Липа всхлипнула. Не ответила. А я взяла на заметку — девчонка и впрямь силой владеет… эх и достанется ей, видно!

— Ядвига, мы зла не желаем, — крикнула я знахарке.

— Коль зла не желаешь, чего перевёртыша в деревню приводишь? — без тени радушия в голосе спросила та.

— Ты знаешь его. Ты его лечила.

— Как же так? — крикнул кто-то из деревенских.

Ядвига ничего не ответила. Не хотела говорить, что в мальчишке перевёртыша не признала. А толпа тем временем на знахарку угрюмо смотрела. Никак она здесь главной была.

А тот, кто силу имеет, не может ложь говорить…

— Не думала я, что он оборачиваться станет, — наконец, ответила она. И в её словах была доля правды. Я мысленно поаплодировала — правильные слова нашла Ядвига. И не обманула никого, и всей правды не сказала.

— Нет в нём зла, — повысила голос Ядвига, — вот и предупреждать не стала. А в рассказе твоём, Фома, много надуманного, да не хотела я при всех это говорить!

Фома опустил голову. Видать, хорошую историю выдумал, прежде чем до деревни добрался.

— Не нападал на него медведь, — заявила я во всеуслышание, догадываясь о содержании той истории, — а я лишь брата хотела сберечь.

Толпа молчала. Казалось, из неё последний хмель выходил. Первой заговорила Ядвига.

— Оставьте их, люди добрые, — обратилась она к толпе, — перед вами стоит Жрица Родова, Саята.