Я поднимаю голову и вижу Мартина Эддисона с кроличьими ушками.

— Вот именно, — говорю я, пока Мартин устраивается рядом с Эбби.

Рядом, но не слишком близко. — Ага, и это так дико, скажите же? У нас куча предков со всего мира, и мы тут сидим в гостиной Гаррета, а предки Мартина — из Шотландии, и я извиняюсь, но предки Лиа — точно из Ирландии.

— Как скажешь.

— А предки Ника — из Израиля.

— Израиля? — переспрашивает Ник, все еще скользя пальцами по ладам гитары. — Они, вообще-то, из России.

Век живи — век учись. А я-то думал, все евреи родом из Израиля.

— Окей, ну а мои предки — из Англии и Германии, а Эбби…

Господи, я же ничего не знаю об Африке, и не знаю, делает ли это меня расистом.

— Из Западной Африки. Вроде бы.

— Именно. Смотрите, логики ноль. Как мы все здесь оказались?

— В моем случае — дело в рабстве, — говорит Эбби.

Гребаный идиот. Я должен заткнуться. Надо было заткнуться еще минут пять назад.

Кто-то снова включил стереосистему.

— Пойду выпью. — Мартин вскакивает в своей порывистой манере. — Принести вам чего-нибудь?

— Спасибо, но я за рулем, — отвечает Лиа.

Хотя она бы отказалась, даже если была бы пассажиром. Я-то знаю. Потому что существует невидимая граница: по одну сторону — Гаррет, Эбби, Ник и все музыканты на планете, которые ходят на вечеринки, пьют и не пьянеют в стельку от одного пива, которые занимались сексом и не считают это чем-то особенным. По другую — я и Лиа.

Но мне почему-то становится лучше от осознания, что Блю — один из нас. Исключительно догадки, но почему-то мне кажется, что он никогда не целовался. Забавно, но не знаю, считаются ли мои поцелуи. Ведь с парнем я не целовался. И об этом я думаю постоянно.

— Спир? — раздается голос Мартина.

— Прости, что?

— Пить будешь?

— А, спасибо, мне хватит.

Лиа издает звук, похожий на смешок.

— Я тоже все, но спасибо. — Эбби пихает меня ногой. — Знаете, дома я просто садилась на метро и пробиралась потом к себе через заднюю дверь, так что было без разницы, сколько я выпью. — Говоря «дома», она все еще имеет в виду Вашингтон. — Но родителям Саймона, наверно, лучше не видеть меня пьяной.

— Думаю, им параллельно.

Эбби смахивает челку с лица и поднимает на меня взгляд.

— Поверь, ты удивишься.

— Эти люди разрешили моей сестре проколоть ухо миллион раз.

— Ого. Нора крута, — вставляет Лиа.

— Окей, вообще-то Нора — противоположность крутоты. — Я качаю головой. — Я намного более крутот, чем она.

— И не позволяй никому переубедить себя, — произносит Мартин, снова устраиваясь возле Эбби, теперь уже с пивом в руке.

Эбби потягивается и кладет ладонь мне на капюшон.

— Ну, ребят. Люди танцуют.

— Молодцы, — говорит Ник.

— И мы танцуем. — Эбби протягивает к нему руки.

— Не-е-ет. — Но он все-таки откладывает гитару и позволяет Эбби поднять себя на ноги.

— Мм, а ты видела, как клево танцую я? — спрашивает Мартин.

— Ну-ка!

Он начинает размахивать руками, как будто плавает, а потом одновременно пожимает плечами и двигает вперед бедрами.

— Да-а, ты великолепен, — смеется Эбби.