— Мартин сегодня… — Эбби качает головой.

— Чудо в перьях.

— Очаровательное чудо в перьях, — поправляет она меня.

Я поворачиваю налево к жилому району. Машина нагрелась, улицы почти пусты, и все вокруг такое тихое, уютное и безопасное.

— Точно, очаровательное, — заключает она. — Хотя, увы, не в моем вкусе.

— И не в моем, — выпаливаю я, и Эбби смеется.

И снова тяжесть в груди. Надо просто рассказать ей.

Блю сегодня признается маме, что он гей, — таков, по крайней мере, план. Они устроят ужин, и он наверняка специально нальет ей вина. А потом соберет волю в кулак и все ей расскажет.

Я волнуюсь за Блю. И, может быть, немного ему завидую.

Это его признание станет для меня в каком-то смысле потерей. Наверное, мне нравилось быть единственным, кто знает его секрет.

— Эбби, можно с тобой кое-чем поделиться?

— Конечно, давай.

Кажется, музыка затихает. Мы останавливаемся на светофоре, я собираюсь повернуть налево и слышу только бешеное тиканье поворотника. Мое сердце словно бьется ему в ритм.

— Только обещай, что никому не скажешь. Никто не знает.

Эбби не отвечает, но я вижу, как она поворачивается ко мне. Она сидит в кресле с ногами. Она ждет.

Я не собирался делать этого сегодня.

— В общем, тут такое дело… Я гей.

Никогда раньше я не произносил эти слова вслух. Я молча опускаю руки на руль в ожидании каких-то необычных чувств. Загорается зеленый.

— Оу, — произносит Эбби, и повисает напряженная пауза.

Сворачиваю налево.

— Саймон, тормози.

Впереди справа стоит маленькая пекарня, и я подъезжаю к ней. Она закрыта на ночь. Я припарковываюсь.

— У тебя руки трясутся, — тихо говорит Эбби.

Она тянет меня за руку, приподнимает рукав и сжимает мою ладонь в своих. Она сидит скрестив ноги, полностью развернувшись ко мне, но я едва ли на нее смотрю.

— Ты впервые признался? — спрашивает Эбби чуть погодя.

Я киваю.

— Ого. — Я слышу, как она делает глубокий вдох. — Саймон, для меня это честь.

Я откидываюсь назад, вздыхаю и поворачиваюсь к ней. Мне мешает ремень безопасности, поэтому я освобождаю руку, чтобы отстегнуть его. Потом обратно протягиваю ладонь, и Эбби переплетает свои пальцы с моими.

— Удивлена?

— Нет.

Она смотрит прямо на меня. Ее глаза блестят в свете уличных фонарей и выглядят как один сплошной зрачок с тонкой карей кромкой.

— Ты знала?

— Нет, вовсе нет.

— Но ты не удивлена.

— А должна быть? — Кажется, она нервничает.

— Не знаю, — говорю я.

Эбби сжимает мою ладонь.

Интересно, как дела у Блю? Порхают ли у него бабочки в животе, как у меня сейчас? Нет, наверняка он испытывает что-нибудь похлеще. Наверняка его так тошнит, что он едва выдавливает слова.

Мой Блю.

Вот так штука: мне почти кажется, что я сделал это для него.

— Что будешь делать? — спрашивает Эбби. — Расскажешь всем?

Я медлю.

— Не знаю. — Я об этом еще не думал. — Ну, рано или поздно расскажу.

— Окей. Люблю тебя, — говорит Эбби.

Она тычет мне пальцем в щеку, и мы едем домой.

16

ОТ: bluegreen118@gmail.