Мы все ненадолго погружаемся в тяжелые раздумья.

    – Сахарница, – осеняет Кароль, – подойдет?

    Джинни вздыхает.

    – Ладно, сахарница – куда ни шло.

    Высыпаем сахар в миску, ополаскиваем сахарницу кипятком.

    – Вот это, – указывает пальцем джинни, – сойдет для постели.

    «Это» – подувядшая роза в пивной бутылке вместо вазы. Дерек притащил ее в дом еще до того, как Мардж увезли в больницу, а теперь она уже опустила головку и лепестки роняет. Кароль аккуратно снимает лепестки и выстилает ими сахарницу. Джинни садится на край и аккуратно втягивается вовнутрь вместе со всеми бесчисленными оборками. Задвигает крышку изнутри, но неплотно. В отличие от лампы – ну или, скажем, чайника! – у сахарницы нет носика. Это ж роза, да на горячие влажные стенки!

    Баня, спальня и наркосалон!

    На этом мы покидаем кухню. Дети садятся рядышком на диван и держатся за руки. Я достаю из нагрудного кармана специально припасенный пакетик, рву его. Над журнальным столиком загорается шарик ровного голубого цвета с искорками. Заклинание Благополучного Исхода. Работает, только если рядом кто-то не смыкает глаз, и чем больше народу бодрствует, тем лучше. В дни экзаменов этакую штуку не сыскать, но я заранее запасся. Можно сказать, злоупотребил служебным положением.

    – Раз уж все равно сидим, давайте сидеть с пользой.

    * * *

    Под самое утро, в брезжащих голубых сумерках вернулся Рохля, очумевший и еще более небритый, чем обычно. Дети спали, свернувшись в разных углах дивана двумя отдельными и очень целомудренными клубками.

    – Ну? – спросил я на пороге.

    Он кивнул – дескать, все получилось.

    – Дочка. Здоровенькая.

    У него едва ворочался язык, словно его вязкие гласные облепили, а согласные с усилием проталкивались в исцарапанную глотку.

    – У Мардж тоже все хорошо.

    Я посторонился, пропуская его в квартиру, в кухню.

    – Имя думали уже?

    – Ага. Мардж предупредила… в общем, если бы что пошло не так… ну ты помнишь, была вероятность… чтобы назвали Соланж. Соланж и будет.

    Солнечное имя. Все в порядке с любовью, если такое имя.

    – Тебе ее показали?

    – Ну… – он сделал неопределенный жест, – издали, через стекло. Сказали, что рыжая.

    И не сдержался – фыркнул.

    – Как насчет врожденных магий?

    – Да непонятно пока. Вроде бы ничего заметного сразу не проявилось, в карточку ничего не записали.

    – Наблюдаться все равно надо. Наследственность же, сам знаешь, какая.

    – Угу, – Рохля плюхнулся за стол в тот угол, где вчера сидела Кароль, и подпер кулаками взлохмаченную голову.

    – Кофе?

    Снова «угу».

    – Что тут за бивуак?

    – Ах да! Тут у нас разрешилось одно дело… сахарницу не трогай!…

    Дерек опасливо отдернул руку.

    – Причем разрешилось оно таким образом, что я не знаю, как теперь дальше быть, если по совести.