– Ну, Рен, каждый такой случай – частный.

    Я не понял, возразил он мне, или согласился, но тему на этом мы исчерпали. Дерек помассировал виски, и уперся ладонями в колени.

    – Итак, с момента пропажи ребенка прошла неделя. Исходим из того, что ее не похитили ради выкупа: денег у Гедеона не требовали, не вижу для него смысла скрывать такие вещи. Она не попала под дракси – иначе мы бы знали. Я уверен, прежде, чем прийти сюда, ты просмотрел колонку происшествий.

    Я кивнул. Профессиональный детектив, он прекрасно знал, с чего начинается такого рода работа.

    – Также мы предполагаем, что Ландыш не похищена ради какого-нибудь гнусного подпольного ритуала, потому что… потому что я даже думать про это не хочу, пока не исчерпаны простые причины. Стоим пока на том, что феечка просто потерялась.

    – Просто «как в воду кануть» ребенок в центре города не мог.

    – Я тоже так думаю. Ее могла подобрать подростковая шайка.

    Оба мы непроизвольно покосились в сторону кухни. Дерек помотал головой:

    – Нет, Мардж все эти несколько месяцев даже не глядела в ту сторону, и связи старые обрубила. Мы же, собственно, инкогнито сохраняем. Кто знает, может, правительство все еще нас хочет? Бережемся.

    – Не будем недооценивать рвение самих фей, – сказал я. – Сам Гедеон, семнадцать его детей разного возраста и Диннем, давший им приют, спрашивали тут и там, и если бы девочка затерялась на городском дне, им бы ее уже нашли и вернули. Диннем поддерживает разные связи, мы с тобой давно его знаем, есть дела, в которых он честен. Я верю в него так же, как ты веришь в Мардж. Бредень у него частый. Если он ничего не зацепил, значит, там рыба не водится.

    – Первая версия, которую я бы отработал – дитя попало в руки социальных служб. В работный дом. Ее безусловно вернут родителям, если те обратятся по всей форме.

    – Вот с формой-то и затык, – вздохнул я. – Собственно, только из-за нее этим занимаемся мы, а не детский отдел. Видишь ли, для того, чтобы войти в работный дом с обыском, мне нужна бумажка с подписью и печатью…

    – …а у меня такая бумажка есть.

    – Социальные учреждения ведь подлежат аудиторской проверке?

    – Еще как подлежат, – хмыкнул Дерек. – Согласно графика. Но график я беру на себя. Я рассказывал тебе, как в школьные годы табель подделывал? Да где же она столько времени? Извини, пойду проверю.

    Я поджал ноги, Дерек протиснулся между моими коленями и столиком и исчез в кухне.

    – Помочь? – услышал я. Стены-то в этих доходных домах – из толстой бумаги.

    – Ой, да ты поможешь… Иди лучше, разговаривай, не мешай, я лук режу… колечками.

    – Колечками? Это ведь непросто.

    Тихо, как только мог, я поднялся на ноги. Собственно, все, что надобно сказать, было сказано, и как у них дела – я тоже увидел.

    Пора уходить.

    Сумерки вливались в кухонное окно: серый, быстро темнеющий квадрат, и силуэт Тени Белой Птицы на нем. Она ведь черная, тень, вне зависимости от птицы. Тонкая, хрупкая, нестерпимо художественная. Дерек, подойдя сзади, сжал ей плечи, дыхание его касалось ее волос, и оба замерли.

    Должно быть, только звук закрывшейся двери их расколдовал. Не знаю, я-то уже не видел.

    * * *

    Аудиторских корочек Рохли оказалось достаточно, чтобы впустили и нас, приданных в подтанцовку для солидности.