Когда мрачные мысли совершенно одолели Сниффа, он вылез из кровати, чуть слышно прокрался к окну, спустился по веревочной лестнице на землю и побежал через сад, где излучали сияние пионы. Пионы были белоснежные, а все тени черные, как уголь. Высоко в небе, далекая и равнодушная, плыла луна.

Снусмумрик сидел возле своей палатки.

Этой ночью он наигрывал не весенние мелодии, а только отрывки из них, напоминавшие музыкальный ребус, или же брал робкие полуаккорды, которые берут, когда еще не знают, что сказать.

Безутешный Снифф уселся рядом с ним и стал глядеть на реку.

— Привет! — сказал Снусмумрик. — Здорово, что ты пришел! Я тут играю и все думаю об одной истории, которая, пожалуй, интересна и тебе.

— Нынче ночью сказки мне не интересны, — буркнул Снифф и свернулся в клубочек.

— Но это вовсе не сказка, — пояснил Снусмумрик. — Это взаправдашняя история. Она случилась с теткой моей мамы.

И Снусмумрик принялся рассказывать, посасывая трубку и шлепая пальцами ног по речной воде, черной, словно ночная мгла.

— Жила-была одна дама, которая просто обожала свои вещи. Детей, которые развлекали бы или раздражали ее, у дамы этой не было; ей не нужно было работать или готовить еду, ее не беспокоило, что люди думают о ней. И вообще она была не робкого десятка. Но потом случилось так, что интерес к вещам у нее пропал. И вообще — все наскучило. Тем не менее она по-прежнему обожала свои красивые безделушки, которые собирала всю жизнь. В безупречном порядке расставляла она их по полкам, мыла и чистила до блеска, и они становились все красивее и красивее, так что гости приходили в дикий восторг от всего, что видели в ее доме…

— Да, счастливая она была, тетка твоей матери, — сказал кивнув головой, Снифф. — А какой вид был у ее вещей?

— Еще бы, — продолжал Снусмумрик, — Конечно счастливая, насколько возможно. Но помолчи, дай рассказать до конца. Как-то ночью случилось, ни мало ни много, вот что: тетка проглотила огромную косточку от бараньей отбивной, когда с аппетитом уплетала ее в темном чулане. Несколько дней подряд она чувствовала себя неважно и, когда через некоторое время ей лучше не стало, обратилась к доктору. Он постучал ей по спине, послушал, сделал рентген, чуточку потряс ее и наконец сказал, что баранья косточка встала поперек желудка. Косточка оказалась страшно вредной, и ее никак нельзя было сдвинуть с места. Словом, доктор не исключал худшего исхода…

— Что ты говоришь! Смотри, как обернулось дело! — внезапно заинтересовался Снифф. — Значит, доктор считал, что она может умереть в любую минуту, хотя, наверное, не решался сказать ей об этом.

— Примерно так, — согласился Снусмумрик. — Но тетка моей мамы была не робкого десятка, поэтому она спросила доктора, сколько ей еще осталось жить, а потом отправилась домой, занятая своими мыслями. Ведь несколько недель не очень-то долгий срок!

И тут она вспомнила, что в молодости мечтала увидеть, что за река такая Амазонка, мечтала научиться нырять на большую глубину, мечтала построить большой веселый дом для сирот и добраться как-нибудь до действующего вулкана. А еще закатить пир на весь мир для своих друзей. Но со всем этим она уже наверняка опоздала. И настоящих друзей у нее тоже не было. Она только собирала красивые вещи, а коллекционирование отнимало уйму времени.

Чем больше она думала об этом, тем грустнее ей становилось. Расхаживая взад-вперед по комнатам, она искала утешения у своих удивительных вещей, но они уже совсем не радовали ее. Наоборот, она с грустью думала, что ей придется оставить их на земле, когда сама она вознесется на небо.

И мысль, что там придется собирать все сначала, тоже не радовала ее после всего, что с ней случилось.