— Нет, не одно такси. Одно тут же могут перехватить. Я сам видел, как это делается. С вашего разрешения, пусть у меня будет пять такси.

— Пять! Но зачем вам столько? Вы же не можете ехать сразу в пяти такси?

Мистер Хебблсуэйт усмехнулся.

— Я поеду в среднем, а спереди и сзади будет еще по два. И если вы, мистер Крэнтон, позаботитесь о том, чтобы утром у меня было пять такси и чтобы я мог ими пользоваться все время, пока я в Лондоне, обещаю вам, что больше у вас не будет никаких волнений из-за мисс Элли Мэрсден.

Мистер Крэнтон захлопал в ладоши.

— Отлично! По рукам! Вы получите утром пять такси, мистер Хебблсуэйт. Они будут ждать возле отеля в… ну, скажем, часов в десять? Хорошо. А теперь как насчет Элли?

— Пойдемте вниз — я сейчас ей позвоню и все улажу, — покровительственно сказал мистер Хебблсуэйт. Он вышел первым и не увидел улыбки, которая появилась на широком умном лице мистера Крэнтона. Если бы он видел эту улыбку, он, вероятно, торжествовал бы меньше.

Телефонный разговор со звездой быстро дал желаемый результат; мистер Хебблсуэйт и мистер Крэнтон обменялись рукопожатиями.

— Пять такси, а? — посмеиваясь сказал последний. — Забавная мысль. Поздравляю вас. Ну, я побежал. Мне тоже пришла в голову одна мысль. Когда вы завтра утром выглянете в окно, ваши пять такси уже будут на месте.

И они были на месте. Мистер Крэнтон сдержал слово, но, будучи прирожденным мастером эффектных зрелищ, сумел сделать это с большой выгодой для себя. После вышеприведенной непродолжительной беседы между мистерами Хебблсуэйтом и Крэнтоном на рекламного агента «Уток-селезней» свалилась целая куча поручений. Агент, связанный множеством нитей со всеми концами Лондона, энергично принялся за дело, и никому не известный отель в Блумсбери благодаря мистеру Хебблсуэйту неожиданно оказался в центре внимания.

Спустившись вниз, мистер Хебблсуэйт обнаружил пять поджидавших его такси, а вместе с ними и многое другое. В холле сидели шесть репортеров, и все они жаждали услышать его «историю». Тут же были четыре газетных фотографа и два кинооператора, готовые запечатлеть тот момент, когда он проследует к среднему такси и прикажет трогаться. Было и сотни две зевак, привлеченных этим скоплением такси и репортеров, и, наконец, три полицейских и сержант, которые сдерживали толпу у входа в отель. Словом, ладденстальский провинциал получил некоторое представление о том, что значит в Лондоне слово «реклама».

Он вырвался из кольца репортеров, не отвечая на их вопросы, и сердито уставился на множество такси, кинокамер, полицейских и зрителей, стоявших перед центральным подъездом.

— Вы будете мистер Хебблсуэйт? — спросил хриплый голос. Он принадлежал главному из пяти таксистов.

— Да, я, — сказал мистер Хебблсуэйт. — И вы мне не нужны. Кто я такой, по-вашему? Мэри Пикфорд? Я не собираюсь выставлять себя на посмешище. А ну, убирайтесь!

Они ушли, но камеры все-таки щелкнули, и репортеры мысленно сделали несколько заметок. И если мистер Хебблсуэйт воображал, что, не воспользовавшись ни одним из пяти такси, он сумеет остаться в тени, он жестоко ошибался. Машина пришла в движение, и он уже не мог ее остановить. Фотографам было дано задание привезти снимки, и они их привезли. Репортерам было дано задание добыть «историю» мистера Хебблсуэйта, и они добыли ее. Они ничего не сумели выжать из самого мистера Хебблсуэйта, но к их услугам был рекламный агент Виктора Крэнтона, чьей информацией они могли воспользоваться и воспользовались. Мистер Хебблсуэйт фигурировал в тот же день в двух вечерних газетах и на следующий день в трех утренних, да еще с фотографиями. История, рассказанная газетами, была забавной, но героем ее стал Виктор Крэнтон. Мистер Хебблсуэйт, человек, отказавшийся отвечать на вопросы журналистов, играл в ней довольно глупую роль.