— Моя дорогая, — расслышал он, — я полагаю, самое важное, что мужчина может предоставить женщине, — это стиль, энергия и юмор. Энергия без стиля порождает варварство. Стиль без энергии ведет к разложению и смерти. Но даже стиль, соединенный с энергией, должны дополняться хорошим чувством юмора, иначе мы рискуем превратиться в азиатских завоевателей или Чезаре Борджиа. Я не ратую за святость, потому что говорю об этой жизни, единственно мне знакомой, а не о следующей, которой, может, и нет вовсе, а если даже есть, то мы вполне способны ее подождать. Я же прошу у женщины радости духа, неустанного терпения и доброты, без которых мы бы за шесть месяцев превратили землю в ад. Грустно, но чистая доброта представляет собой не слишком большую ценность. За ней должна стоять энергия, или она находится в спячке, ничем себя не проявляя. А чувство юмора и жизненная энергия неизбежно будут выражаться в утонченном стиле жизни.

— А еще нужен свет, если вы позволите мне добавить, — раздался голос Люка с противоположного конца стола, — во всяком случае, более яркий, чем мы располагаем сейчас.

— Не говоря уже о кофе и бренди! — воскликнул сэр Эдвард. И Люк увидел, как он торопливо поднялся. — Мы должны обходиться без слуг, но я отлично справлюсь со всем сам.

Бетти тоже встала.

— Я иду с вами, Нед. — В ее радостном голосе слышалось нетерпение.

— Почему бы и нет, моя дорогая Бетти, почему бы и нет? — Он весело потянулся за подсвечником. — Позвольте предложить вам руку.

— Но они вернутся, — сказал Люк Джулии, как только они остались одни. — Вы обещали. После ужина.

Она поднялась, такая белая, такая золотистая, — казалось, чтобы видеть ее, не нужен свет — она сама его излучала.

— Я не забыла. Дорогой Люк, пойдемте, вам лучше посидеть у огня, пока будете меня ждать. — Она повела его к камину. — Я тоже схожу за кофе и бренди — вы ведь хотите бренди, правда? Но я принесу их в библиотеку, где всегда тепло и где вы сможете говорить со мной сколь угодно долго. Чуть позже подниметесь наверх по главной лестнице — не по той маленькой, что ведет в комнату, откуда мы пришли, — повернете направо и пойдете по коридору. В конце слева вы увидите еще одну лестницу — поднимайтесь и окажетесь в библиотеке. Там двойные двери, внутренняя обита зеленым сукном. Будьте там через полчаса, не раньше, я должна закончить еще несколько дел. Вы хотите еще чего-нибудь, Люк?

— Да, — печально ответил он, — табаку. Я постоянно курю…

— Садитесь здесь, и вот вам табак! — воскликнула она. Казалось, возможность выполнить его просьбу делала ее счастливой. Невероятно, но она так же счастлива быть с ним, как и он — с ней. — Вот. — И она протянула ему табакерку и длинную глиняную трубку. — И не накуривайтесь до одури, прошу вас. И помните: в библиотеке через полчаса — наверх, по коридору, потом по маленькой лестнице.

После того как она ушла, он набил трубку, довольно неумело, потому что никогда не был курильщиком трубок, и раскурил ее угольком из затухающего камина. Подтянул стул с высокой спинкой поближе к огню, устроился поудобнее, скрестил ноги и начал попыхивать ароматным виргинским табаком. Он не был похож на обычного Люка Госфорта: совершенно по-другому вел себя, и, более того, — к изумлению своей неуловимо крошечной, но все замечающей сущности, которая, возможно, была истинным воплощением Люка Госфорта, — он больше не рассуждал так, как Люк Госфорт. Впрочем, возможно, этот анализ произвел безличный атом чистого разума, кроющийся в недрах его личности.