На секунду или две она задержалась перед дверью своей комнаты, тщательно заслоняя свечу от сквозняка. До нее доносилась лишь барабанная дробь дождя и больше ничего, ни звука. Дом казался огромным, напоминая гигантскую пещеру с массой лабиринтов. Она спросила себя, поднялся ли уже сэр Эдвард в библиотеку. Не слышно было, чтобы он прошел мимо ее комнаты, но, опять же, он мог подняться и по другой лестнице. Дом вовсе не был небольшим скромным строением времен королевы Анны, как она решила, переступив его порог. С тревогой ей подумалось, что большинство особняков выдают себя за большие на первый взгляд, чем оказывается впоследствии, в то время как этот дом начал расти, причем самым неприятным образом, и чем дольше она в нем находилась, тем больше он казался. Лестница, спускавшаяся в темноту, была вовсе не той лестницей, что показала ей старуха, хотя и начиналась у той же комнаты. Что ей делать — идти в библиотеку или спуститься вниз и поискать сэра Эдварда там? Она нерешительно направилась вниз, остановившись у подножия лестницы в надежде услышать что-нибудь, подсказывающее ей, что он все еще на первом этаже. Не услышав ни звука и внезапно испытав прилив чувства, очень напоминавшего панику, она поспешила наверх. Правда, сделать это достаточно быстро ей не позволяли юбка со шлейфом и грозящее угаснуть драгоценное пламя свечи.

В коридоре что-то промчалось с пугающим шорохом, и снова все стихло, кроме ее сердца, бьющегося, как птица в клетке. Изношенные и неровные половицы не были покрыты ковром. Холодный воздух казался осязаемо густым от пыли. И хотя двери некоторых спален были открыты, она поспешила мимо, даже не подумав заглянуть внутрь. Вспомнив, что нужно повернуть налево и подняться по лестнице, она оказалась перед массивной полуоткрытой дверью, за которой была еще одна, закрытая, обитая зеленым сукном. Она постучала в эту вторую дверь, подождала секунду или две и распахнула ее, сразу же убедившись, что сэра Эдварда там не было. Там не было ничего, кроме холодной мглы. И такая же холодная мгла проникла в ее сердце. Она вернулась в коридор и за одной из приоткрытых дверей услышала жутковатый шорох. Ее счастье померкло — не осталось ничего, кроме одиночества и страха. Она пустилась бежать; пламя свечи, которое она прикрывала рукой, угрожающе подрагивало; ей пришлось остановиться, чтобы дать ему как следует разгореться. И тут свеча погасла, а она поняла, что окончательно заблудилась.

Стоя на верхней площадке главной лестницы, которая теперь казалась настолько большой, что наводила на мысли о разрушенном оперном театре, она принялась звать его, кричала, умоляя его вернуться к ней. Но к ней возвращалось лишь эхо, странное, насмешливое эхо. Наконец ее возглас перешел в пронзительный крик, захлебнувшийся рыданием. Потому что она поняла, с безутешной уверенностью, что напрасно зовет сэра Эдварда, что его нет больше ни в этом доме, ни в любом другом. В доступном ей пространстве и времени она никогда не сможет до него докричаться.

По прошествии первых пяти минут Люк подумал, что сэр Эдвард и Бетти вот-вот вернутся. Однако его ничуть не удивило, что они не возвращались, — наверняка обменивались пространными речами где-нибудь на кухне или в буфетной. Часов он не носил, и в этой длинной комнате их, по-видимому, тоже не было, так что ему пришлось прикидывать наугад, прошли ли уже те полчаса, которые Джулия просила его подождать. Наконец, решив, что по свечам вполне можно ориентироваться во времени, — а их сгорело уже две, — он поднялся и отправился искать библиотеку. Дважды повернув не в ту сторону и запутавшись в длинных узких коридорах, он вышел к большой лестнице, которую раньше не видел. Потом ему оставалось лишь следовать указаниям Джулии: повернуть направо и идти по коридору до маленькой лестницы наверх. Поднявшись, он без труда нашел двойные двери, про которые она говорила.

— Джулия, я здесь! — радостно воскликнул он, уже представляя, как они часами просиживают в этой библиотеке, такой уединенной и уютной, и никак не могут наговориться.