Глебыч насупился.

    «Ну, вот... опять халява... Не пойду, заплачу, как положено», - подумал он сердито.

    Но бабуля вдруг обратила к нему широкое румяное лицо и приветливо улыбнулась, что работникам общественных мест в общем-то не свойственно:

    - Проходите-проходите! Вам можно! И о карточках можете забыть... пока вы наш Гений.

    Глебыч с сомнением поглядел на нее. И вдруг понял: ему действительно можно. Более того - нужно.

    Он кивнул бабуле и смело вошел на станцию.

    Что-то изменилось. Звуки: они стали объемнее, четче, выпуклее. И их стало больше. Глебыч слышал, как поскрипывают металлические конструкции над лестницами, как звучат шаги каждого из пассажиров, как урчит и щелкает позади электронная и механическая начинка турникетов. Как с шорохом падают в урну использованные карточки.

    В зале вроде бы стало светлее, чем обычно. Серебристая Зоя Космодемьянская определенно улыбалась Глебычу, как своему. Глебыч чувствовал, что на левой стене ближе к центру зала вот-вот отвалится одна из мраморных плиток, и что у зеркала в конце платформы помутнели верхние уголки, и что одна из лампочек среднего пути (внизу, над контактным рельсом) не горит...

    Ощущения были очень странные и вместе с тем очень естественные. Нужно было просто к ним привыкнуть.

    С «Измайловской» как раз прибыл поезд; Глебыч наладился было в переднюю дверь переднего вагона, но тут из кабины выглянул машинист.

    - О! - сказал он. - Привет. Заходи. Глебыч нерешительно замялся.

    - Это ж вроде запрещено...

    - Пассажирам - запрещено, - подтвердил машинист со смешком. - Но не тебе же!

    Он протянул руку:

    - Я - Петро. Заходи давай!

    Глебыч на мгновение зажмурился, а затем вошел в кабину поезда метро.

    Впервые в жизни.

    Поздоровался с помощником машиниста, с нескрываемым любопытством обозрел приборы и органы управления.

    Выглядели они загадочно.

    «Интересно, - подумал Глебыч. - По идее, мне придется во всем этом разобраться...»

    Вид несущегося навстречу тоннеля, освещенного фарами поезда, был незабываем. Ехать в кабине поезда метро совсем не то, что ехать просто в вагоне...

    А еще Глебыч понял, что в ближайшее время его ждет немало открытий.

    Удивительных и волшебных.

    И действительно, в отношении метро жизнь Глебыча переменилась кардинально. Теперь он мог переходить со станции на станцию в любое время, даже если уже час ночи и переход закрыт. Любой турникет безропотно пропускал его без всяких карточек или проездных.

    Милиционеры ему козыряли. Машинисты здоровались. Техники подмигивали и иногда затаскивали в таинственные помещения за дверями со строгими табличками «Служебный вход» и «Посторонним вход воспрещен». Пили техники в основном спирт. Если перед эскалаторами собиралась внушительная толпа и хотя бы один из эскалаторов стоял, для Глебыча, не задумываясь, запускали его, и ни единый умник не норовил последовать за Глебычем. Однажды Глебыч пережил форменное потрясение: он обнаружил, что может сесть в вагон через закрытые двери. Равно как и покинуть оный вагон. И ни один из пассажиров не обращает на это внимания. Ни один!!!

    Под Новый год Глебыч во второй раз встретил коллег. Правда, не понял, с каких они веток. Но других Гениев он теперь узнавал безошибочно: чувствовал визитку. Нутром, селезенкой, седьмым или восьмым чувством.

    У встреченных, к примеру, визитки оказались в карманах.