- Ты чего? - испуганно промямлил Зоран, на всякий случай придерживая графин с остатками водки. - А, Веня?

    Но тот уже малость успокоился и сел.

    - Да ничего, собственно. Просто я понял: у марсиан есть своя станция «Омега-двенаддать». Или как там по-ихнему, по-марсиански? И я даже не слишком удивлюсь, если с этой станции всех скоро к чертовой матери поувольняют. Дай только долететь до «Гелиотропа»...

    сентябрь 2002

    Москва, Соколиная Гора

    ДОМ ЗНАКОМЫЙ, ДОМ НЕЗНАКОМЫЙ

    Я очень хорошо помню тот воскресный майский день: именно тогда я познакомился со своей второй женой - совершенно случайно, - а Пашка впервые побывал в музее «Твой Дом».

    Вызов выдернул меня из глубин утреннего сна. Самого крепкого и сладкого, после которого, даже проснувшись, невероятных трудов стоит оторвать голову от подушки или хотя бы пошевелиться.

    Вызов настырно звенел колокольчиком, сверляще отдавался в самом мозге, поскольку был настроен с моей черепушкой в резонанс. Колокольчик не был особенно громким - он просто стал частью моего организма.

    Кровать тихонько вздрогнула, усиливая вызов. Бывало, после особенно тяжелых дежурств на звуки я вообще не реагировал. Я и на тряску кровати не всегда реагировал... тогда на голову выливался ушат холодной воды. Дом точно знал, что мне необходимо проснуться - я сам ему вчера об этом сообщал и соответствующим образом инструктировал.

    Как раз на «ушате» я окончательно проснулся и приподнял голову над подушкой.

    «Интересно, - подумал я, отгоняя сонливость, - ушат - это сколько? Литр? Два? Или больше?»

    Не могу сказать точно, но лужу на подушке менеджер спальни потом сушил целых пять минут.

    - Да! - покорно отозвался я.

    Кровать одновременно чуть изменила форму и наклон основной плоскости; подушка слегка потолстела, а порт нейрочипа у виска предупреждающе пискнул и отключился от сети. Теперь я не лежал, а полулежал.

    На коврике перед кроватью сгустился видеостолб. Ну, конечно же, кто еще может меня разбудить в выходной день, как не этот ненасытный до знаний обормот?

    Пашка, внук, вреднейшее и любимейшее существо. Формально он приходится мне праправнуком, причем уже шестым по счету, но так уж повелось в нашей семье, что всех младшеньких на два или больше поколений зовут просто внуками и внучками, без разбору. В самом беспокойном возрасте между тремя и четырьмя годами из наших Пашка - единственный. Праправнуку Витьке уже девять, это совсем другой возраст. Почему-то все мои внуки, правнуки, праправнуки и целая орда племянников разной степени родства в возрасте три-четыре-пять намертво прилипают ко мне. И я с ними с удовольствием вожусь и занимаюсь любимым делом.

    Я помогаю познавать им наш теперешний Дом.

    Кроме меня, брата Виталия, жены его Клавдии и нашего с Виталием отца Тимофея (главы семьи Пожарских), никто толком и не помнит старых времен и Дома, каким он был прежде.

    Слишком стремительным стало время, когда я был молодым, события развивались не так стремительно. Даже антивирусы в сети обновлялись всего лишь ежедневно, а не так как сейчас, каждые шесть с половиной минут.

    - Здравствуй, тутусик! - поздоровался я.

    Всех внуков такого возраста я называл тутусиками, как когда-то отец меня, а потом и брата Витальку.

    - Привет, деда! - поздоровался внук. - А я тебя не вижу!

    - Видео включи, - командую я Дому. Точнее, менеджеру спальни. Чего мне, в самом-то деле, от внука прятаться? Он сто раз по деду в моей же постели прыгал, словно попугайчик.