На этой стадии поиска Олдсборн немного расслабился. Быстрое совещание (мозговая атака) с руководителями групп показало: общее мнение склоняется к тому, что Кирмана не похищали. Бегство же в состоянии предсмертной ремиссии могло скорее всего закончиться появлением трупа на улице. А трупы секретов не выдают. Конечно, надо искать, но это уже не столь важно. Так Олдсборн и доложил Сьюарду, вернувшемуся в Лэнгли.

18 октября, пятница

Ранним утром из Карсон-Сити по муниципальной дороге номер 50 выехал спортивный «феррари». Солнце только взошло, дорога была пустынна, и Кирман решился выжать из машины (а точнее — из себя) сто миль в час. Ночь была самой тяжелой в его жизни, хотя все же удалось поспать часа два. Уолтон до последнего момента колебался, дать ли ему машину. Кирман и сам колебался бы на его месте. Намеки для секретное задание годились для газет. Перед самым отъездом, когда Кирман уже сидел за рулем, ему вдруг показалось, что, едва он уедет, Уолтон бросится звонить в Нью-Йорк, а потом, естественно, в полицию. Оставалась надежда, что Лиз не окажется дома — в Нью-Йорке скоро девять утра. Во всяком случае, от машины нужно избавиться как можно быстрее. Но сначала — найти место: пока оно существовало только на карте.

Еще на базе Кирман изучил весь район Невады, Юты и даже Калифорнии в поисках надежного угла, где можно было скрыться на двое-трое суток. Больше, по его расчетам, не потребовалось бы. В конце концов все свелось в этим двум-трем суткам — вся его жизнь. Особенно с того момента, когда он, работая у Бишопа в Бостоне над докторской диссертацией, заинтересовался проблемами рака.

До этого Кирман увлекался расшифровкой структуры и функционирования информационных РНК. По просьбе шефа он как-то провел серию опытов по выделению онкогенов из ДНК лабораторных мышей, а заинтересовавшись — и серию других, о которых лишь потом доложил шефу. Наконец Кирману удалось доказать — на это ушли полтора года, промелькнувшие, как один день, — что в некоторых случаях репродуцирование обычного гена с помощью РНК, структура которой изменена, приводит к раковому заболеванию. Защитив диссертацию, Кирман подписал контракт с университетом штата Нью-Йорк. Лабораторией здесь руководил опытный генетик Локвуд, который сначала отнесся к идее Кирмана скептически, но быстро убедился в способности молодого сотрудника выжимать материал из любого эксперимента и перестал вмешиваться в его работу.

Это были счастливые месяцы. Безумные месяцы уходящей юности, когда кажется, что завтра не будет ничего и все нужно сделать именно и только сегодня. Впрочем, Кирман не просиживал в лаборатории ночи напролет. Уходящая юность явила себя в совершенно неожиданной для Кирмана вспышке. Он познакомился с Лиз.

Само знакомство выглядело, с его точки зрения, предельно романтично. Кирман совсем не был знаком с жизнью Нью-Йорка, и только в его представлении уличное знакомство могло стать тайным и пикантным событием. Случилось так, что при входе на станцию подземки девушка, шедшая рядом, споткнулась, и Кирман поддержал ее под локоть. Она улыбнулась, он что-то пробормотал и неожиданно для себя тоже улыбнулся, потому что девушка была красива, у нее были огромные голубые глаза и светлые локоны, а всего остального Кирман не заметил.

Они начали встречаться. Лиз работала секретаршей в рекламном агентстве «Голд и сын» и вынуждена была время от времени спать с сыном (старший Голд был для этого слишком стар), на что и пожаловалась Кирману в первый же вечер. Все это показалось ему совершенной дикостью, он предложил набить Голду-младшему морду или что там у него есть выше воротника, но Лиз только рассмеялась и принялась втолковывать Кирману правила игры, называемой «Жизнь Нью-Йорка».

Они поженились несколько месяцев спустя, и Лиз ушла из агентства.