– Отбывал срок в исправительно-трудовом лагере.

– Как долго?

– Девять лет.

– Из-за денег или из-за женщин?

– Из-за драки.

– Из-за чего подрался?

– По молодости, соображал плохо, а на кулак был быстрый.

Этот плешивый хозяин взял меня. С чрезвычайно довольным видом он вытащил свои сигареты, протянул одну моему двоюродному брату, одну закурил сам. Брат пребывал в некоторой растерянности, а потому попытался уточнить наверняка:

– Так что, берете?

Сидящий на офисном стуле плешивый хозяин, свесившись набок, сказал:

– Мой младший брат десять лет обучался на доктора наук. А у твоего брата был срок девять лет, так что считай, что он тоже доктор. К знаниям я отношусь без пиетета, а вот талантливого человека мимо пропустить не могу.

С этими словами хозяин встал и сложенными в щепотку пальцами потянул меня за короткие волосы:

– Длиннее не отпускай, вот выдадим тебе униформу, сделаешь лицо посолиднее – и вид будет что надо.

А длинные волосы тебе не пойдут, стиль вольного художника не для тебя.

На обратном пути я зазвал двоюродного брата в ресторан сычуаньской кухни с «самоваром» [19] . Во мне самом сейчас тоже, словно в котле, бурлили всевозможные эмоции. Перед своим двоюродным братом я готов был упасть ниц, ведь в разговоре с начальником я постарался избежать всякой отсебятины и действовал исключительно по подсказке брата. Он не только нашел для меня место заработка, важнее было то, что он помог мне поднять голову. Он был прав, когда говорил, что за девять лет «если не покроешься позолотой, так уж точно покроешься железом». Как там сказал хозяин клуба? «Практически доктор». Креветка идет своим путем, рыба – своим, курица не мочится, в общем, у каждого своя тропа. Вот надену еще униформу, и «вид у меня станет что надо». Я понимал, что значит это «что надо».

Униформа, о которой говорил хозяин клуба, на вид очень напоминала форму полицейского, может, это даже она и была. Рост у меня метр семьдесят восемь. На каменоломне я девять лет таскал на спине камни. И без слов понятно, как на мне сидела эта форма. У меня имелись все основания, чтобы увидеть себя полицейским. Двоюродный брат сказал точно: счастье не прячут, а беду спрятать и невозможно. Если на горизонте появляется счастье, то оно примчится к тебе на всем скаку, только если ты будешь его ждать. Ведь прошло-то всего ничего, а я уже из разряда заключенных перешел в разряд швейцаров ночного клуба. Если посмотреть со стороны, то ни дать ни взять республиканский гвардеец. Я пристально смотрел в зеркало, оттуда на этот мир спокойно и внушительно взирал полицейский. Вот и наступил этот день. Мой день.

Однако было кое-что, о чем я соврал хозяину. Меня взяли под арест вовсе не из-за того, что «соображал я плохо, а на кулак был быстрый», виною всему была женщина.

Я не собирался оставлять в покое мою лисицу, мою змейку. Мои преследования продолжались. Я обиделся и рассердился, но это вовсе не стало основанием для того, чтобы я оставил свою мечту. Напротив, гнев и обида подхлестнули меня так, что мое возбуждение только возросло. Теперь я еще сильнее, чем когда бы то ни было, думал о моей лисице, о моей змейке. В моих фантазиях она разгуливала пешком, ездила на велосипеде и время от времени оборачивалась. Она завладела всем моим существом. Я тревожился о ней, лишившись всякого покоя. Единственное, что поменялось, – теперь я очень боялся быть узнанным ею. К счастью, на улице похолодало, поэтому я прятался под капюшон ветровки и надевал темные очки. Этот высокохудожественный стиль прекрасно скрывал истинный облик «автора стихотворного жанра».