Сяо Яньцю вернулась в гримерную и безмолвно села перед туалетным столиком. В зрительном зале послышались крики «браво», между тем в гримерной нарастала тишина. Сяо Яньцю смотрела на свое отражение, ее взгляд напоминал лунный свет осенней ночью, который щедро проливался на землю. Она не соображала, что делает. Словно зомби, она достала сценический костюм и накинула на себя. Потом взяла тональную основу под макияж и, выдавив ее на ладонь левой руки, начала равномерно и аккуратно наносить на лицо, шею и руки. Закончив с макияжем, она попросила гримера придать форму бровям, обернуть голову, прикрепить челку, надеть украшения. Потом она взяла в руки свою флейту. Все это время Сяо Яньцю оставалась абсолютно хладнокровной и спокойной. Однако это ее спокойствие внушало гримеру такой страх, что по спине у него то и дело проползали мурашки. Он испугался и в страхе уставился на нее. Между тем Сяо Яньцю ничего особого не сказала и не сделала, она просто открыла дверь и направилась прямо на улицу.

Сяо Яньцю вышла навстречу буре в одном тонком костюме. Она прошла к главному входу в театр и встала под уличным фонарем. Взглянув на заснеженную дорогу, она сама себе отсчитала такт, размахивая зажатой в руке флейтой. И вот она запела, то снова была ария в напеве эрхуан, которая начиналась с медленного темпа маньбань, постепенно перетекая в юаньбань, затем в люшуй и наконец в иянский напев. Повсюду кружились хлопья снега, ко входу в театр неожиданно стали стекаться люди, весь путь перекрыли машины. Народ все прибывал, пробка из машин продолжала расти, но это сопровождалось немой сценой. И людей, и машины сюда словно занесло ветром, они приземлились здесь так же беззвучно, как снежинки. Сяо Яньцю, похоже, никого не замечала. Зрительный зал в театре вновь взорвался аплодисментами. Пока Сяо Яньцю кружилась в танце и пела, кто-то заметил нечто странное. И тут народ увидел, как что-то капает с низа ее штанов. В свете фонаря это что-то было черного цвета, падая на снег, капли одна за другой прожигали в нем черные отверстия.