-  Ну я, конечно, вижу, - сипло повествовал майор. - Вижу это я… да-а… вижу, значит, что стрелять он не того, значит, не умеет… значит, только… хвастает только…

    Он вдруг замолчал и прислушался. Коля, клевавший носом, тоже поднял голову.

    -  Слышишь?

    Я пожал плечами. Майор торопливо сказал Мише:

    -  Глуши мотор!

    Двигатель кашлянул несколько раз и замолк. И тогда стал слышен звук, от которого мой желудок стремительно поднялся к горлу. Это был зловещий рев бомбардировщика, переходящего в пике. Он нарастал и усиливался с каждой секундой, и даже Строкулев и сержант, слышавшие этот рев, вероятно, только в кино, очутились шагах в десяти от машины еще прежде, чем успели сообразить, что происходит.

    -  Ложись! - рявкнул майор.

    Мы бросились на землю, всем телом прижимаясь к колючему мокрому щебню. Строкулев вцепился в мою руку, и совсем рядом я увидел его широко раскрытые глаза, в которых светились дьявольское любопытство и детский страх. Помню, что на переносице его блестели капельки испарины.

    Рев нарастал, заполнял весь мир, раздирал уши. Затем где-то невдалеке туман мгновенно озарился яркой белой вспышкой. Мы съежились, ожидая громового удара, свиста осколков, града острых как бритва обломков камня. Но ничего подобного не случилось.

    Вместо этого наступила тишина, такая же зловещая и нестерпимая, как и внезапно оборвавшийся рев. И в тишине сквозь бешеный звон крови в ушах мы услышали какую-то возню, жалобный вскрик, короткий, захлебывающийся говор, и что-то тяжело упало на щебень. Вновь взревели невидимые моторы, пахнуло горячим ветром, и рев стал удаляться. Он удалялся быстро и уже через несколько секунд превратился в едва слышное жужжание, а потом и совсем затих. И тогда из-за плотной стены тумана до нас донесся сдавленный, протяжный стон.

    Все произошло необычайно быстро, и мы, по сути дела, ничего, кроме вспышки, не видели. Нарастающий рев пикирующего самолета, короткая вспышка в тумане, секунды непонятной мертвой тишины, звуки борьбы, тяжелое падение, затем снова рев мотора и снова тишина. И протяжный стон. Гинзбург уверял после, что в момент вспышки заметил невысоко над землей что-то темное и продолговатое. Я не заметил, хотя лежал в двух шагах от Коли. Не заметили ничего и остальные.

    Мы поднялись на ноги, машинально отряхиваясь и растерянно поглядывая то на небо, то друг на друга. Кругом было тихо.

    -  Что это может быть? - спросил Строкулев.

    Никто не отозвался. Потом Николай сказал:

    -  Это не бомбардировщик. И, уж во всяком случае, не реактивный.

    Майор Перышкин поднял руку:

    -  Послушайте! Никто ничего не слышит?

    Мы замолчали, прислушиваясь. В тумане снова совершенно явственно раздался стон.

    -  Вот что, - решительно сказал майор Перышкин. - Там кто-то есть. Надо его найти. Мало ли что может быть… Погодите.

    Он сбегал к машине и вернулся с карабином. Щелкнув затвором, взял карабин под мышку.

    -  Группа, слушай мою команду! - сказал он. - Сержант Васечкин!

    -  Я!

    -  Остаетесь на месте. Майор Кузнецов, капитан Гинзбург, старший лейтенант Строкулев, вправо в цепь… марш!

    Мы растянулись цепочкой на расстоянии в три-четыре метра друг от друга и двинулись на поиски. Через минуту Строкулев крикнул:

    -  Нашел! Карманный фонарик нашел… Едва горит!

    -  Вперед! - приказал майор.