О’Коннор с мечом в руке выпрыгивает на улицу. Я дохожу до дверей и останавливаюсь.

Люди высовывают головы из окон и дверей. И тут им представилась картина, заставившая их всех онеметь.

Комендант, генерал Тумбало, скатился со ступеней своего палаццо, размахивая пятифутовой саблей. На нем была треуголка с плюмажем и парадный мундир с золотой тесьмой и пуговицами. Небесно-голубая пижама, сапог на одной ноге и красная плюшевая туфля на другой дополняли его наряд.

Генерал слыхал пушечный выстрел и, запыхавшись, бежал по направлению к казармам так скоро, как ему позволял его внушительный вес.

О’Коннор видит его, испускает боевой клич и, высоко подняв отцовский меч, бросается через улицу на неприятеля.

И здесь, на самой улице, генерал и О’Коннор дают представление кузнечного мастерства. Искры летят от клинков, генерал рычит, а О’Коннор потрясает воздух ирландскими воинственными криками.

Но вот генеральская сабля ломается надвое, и генерал улепетывает, крича на ходу: «Полиция! полиция!» О’Коннор, обуреваемый жаждой убийства, гонится за ним, на протяжении квартала, отрубая отцовским оружием пуговицы с фалд генеральского мундира. На углу пять босоногих полисменов в рубахах и соломенных шляпах набрасываются на О’Коннора и усмиряют его согласно полицейскому уставу.

По дороге в тюрьму его пронесли мимо бывшей революционной штаб-квартиры. Я стоял в дверях. Четыре полисмена держали его за руки и за ноги и тащили по траве на спине, как черепаху. Два раза они останавливались, и запасной полисмен сменял одного из товарищей, чтобы дать ему покурить. Великий полководец повернул голову и взглянул на меня, когда его тащили мимо нашего дома. Я вспыхнул и поспешил заняться сигарой. Процессия прошла мимо, и в десять минут первого весь город снова заснул.

Вечером зашел переводчик и улыбнулся, когда положил руку на большой красный кувшин, в котором мы обыкновенно держали воду со льдом.

— Торговец льдом не заходил сегодня, — сказал я. — Ну, как дела, Санчо?

— Ах, да, — сказал переводчик. — Я только что слышал разговоры в городе. Очень плохо, что сеньор О’Коннор дрался с генералом Тумбало. Да. Генерал Тумбало великий человек.

— Что сделают с мистером О’Коннором? — спросил я.

— Я поговорил с судьей, — сказал Санчо. — Он сказал мне: «Очень плохо, что американский сеньор хотел убить генерала Тумбало». Он сказал еще: «Сеньор О’Коннор просидит в тюрьме шесть месяцев. Потом его будут судить и расстреляют». Очень печально.

— А как же насчет революции, которая должна была произойти? — спросил я.

— О, — ответил Санчо, — я думаю, слишком жаркая погода для революции. Революцию лучше устраивать зимой. Может быть, этак будущую зиму.

— Но ведь был пушечный выстрел, — сказал я. — Сигнал был дан.

— Этот громкий звук? — усмехнулся Санчо. — Это взорвался холодильник на заводе льда… И разбудил весь город… Очень печально… Не будет льда в такие жаркие дни.

Вечером я прошел к тюрьме, и мне дали поговорить с О’Коннором через решетку.

— Какие новости, Боуэрс? — сказал он. — Взяли мы город? Я весь день ждал спасательного отряда. Я не слышал никакой стрельбы. Получены известия из столицы?

— Не волнуйтесь, Барни, — сказал я.