– Вот они, – повторил он, стирая с саквояжа песок рукавом дохи. – Пошли?

    – Пошли, – сказал Новаго.

    И они пошли.

    Они пересекли долину, вскарабкались на дюну и снова стали спускаться. Идти было легко. Даже пятипудовый Новаго, вместе с кислородными баллонами, системой отопления, в меховой одежде и со свинцовыми подметками на унтах весил здесь всего сорок килограммов. Маленький сухопарый Мандель шагал, как на прогулке, небрежно помахивая саквояжем. Песок был плотный, слежавшийся, и следов на нем почти не оставалось.

    – За краулер мне страшно влетит от Иваненки, – сказал Новаго после долгого молчания.

    – При чем здесь вы? – возразил Мандель. – Откуда вы могли знать, что здесь каверна? И воду мы, как-никак, нашли.

    – Это вода нас нашла, – сказал Новаго. – Но за краулер все равно влетит. Знаете, как Иваненко: «За воду спасибо, а машину вам больше не доверю».

    Мандель засмеялся:

    – Ничего, обойдется. Да и вытащить этот краулер будет не так уж трудно… Глядите, какой красавец!

    На гребне недалекого бархана, повернув к ним страшную треугольную голову, сидел мимикродон – двухметровый ящер, крапчато-рыжий, под цвет песка. Мандель кинул в него камешком и не попал. Ящер сидел, раскорячившись, неподвижный, как кусок камня.

    – Прекрасен, горд и невозмутим, – заметил Мандель.

    – Ирина говорит, что их очень много на плантациях, – сказал Новаго. – Она их подкармливает…

    Они, не сговариваясь, прибавили шаг.

    Дюны кончились. Они шли теперь через плоскую солончаковую равнину. Свинцовые подошвы звонко постукивали на мерзлом песке. В лучах белого закатного солнца горели большие пятна соли; вокруг пятен, ощетинясь длинными иглами, желтели шары кактусов. Их было очень много на равнине, этих странных растений без корней, без листьев, без стволов.

    – Бедный Славин, – сказал Мандель. – Вот беспокоится, наверное.

    – Я тоже беспокоюсь, – проворчал Новаго.

    – Ну, мы с вами врачи, – сказал Мандель.

    – А что врачи? Вы хирург, я терапевт. Я принимал всего раз в жизни, и это было десять лет назад в лучшей поликлинике Архангельска, и у меня за спиной стоял профессор…

    – Ничего, – сказал Мандель. – Я принимал несколько раз. Не надо только волноваться. Все будет хорошо.

    Под ноги Манделю попал колючий шар. Мандель ловко пнул его. Шар описал в воздухе длинную пологую дугу и покатился, подпрыгивая и ломая колючки.

    – Удар, и мяч медленно выкатывается на свободный, – сказал Мандель. – Меня беспокоит другое: как будет ребенок развиваться в условиях уменьшенной тяжести?

    – Это меня как раз совсем не беспокоит, – сердито отозвался Новаго. – Я уже говорил с Иваненко. Можно будет оборудовать центрифугу.

    Мандель подумал.

    – Это мысль, – сказал он.

    Когда они огибали последний солончак, что-то пронзительно свистнуло, один из шаров в десяти шагах от Новаго взвился высоко в небо и, оставляя за собой белесую струю влажного воздуха, перелетел через врачей и упал в центре солончака.