– Вот и все, – сказал Опанасенко. – Она нас выследила и идет за нами.

    Он перешагнул через колею, и они пошли дальше. Новаго заметил, что Мандель снова переложил саквояж в левую руку, а правую сунул в карман дохи. Новаго усмехнулся, но ему было нехорошо. Он испытывал страх.

    – Что ж, – сказал Мандель неестественно веселым голосом, – раз она нас уже выследила, давайте разговаривать.

    – Давайте, – сказал Опанасенко. – А когда она прыгнет, падайте лицом вниз.

    – Зачем? – оскорбленно спросил Мандель.

    – Лежачего она не трогает, – пояснил Опанасенко.

    – Ах да, правда.

    – Остается пустяк, – проворчал Новаго. – Узнать, когда она прыгнет.

    – А вы это заметите, – сказал Опанасенко. – Мы начнем палить.

    – Интересно, – сказал Мандель. – Нападает она на мимикродонов? Когда они стоят столбиком, знаете? На хвосте и на задних лапах… Да! – воскликнул он. – Может быть, она принимает нас за мимикродонов?

    – Мимикродонов не стоит выслеживать и нападать на них именно справа, – сказал Опанасенко немного раздраженно. – К ним можно просто подойти и есть – с хвоста или с головы, как угодно.

    Через четверть часа они снова пересекли колею и еще через десять минут другую. Мандель замолчал. Теперь он не вынимал правую руку из кармана.

    – Минут через пять она прыгнет, – напряженным голосом сказал Опанасенко. – Теперь она справа от нас.

    – Интересно, – тихонько сказал Мандель. – Если идти спиной вперед, она тоже прыгнет справа?

    – Да помолчите же, Лазарь Григорьевич, – сказал сквозь зубы Новаго.

    Она прыгнула через три минуты. Первым выстрелил Морган. У Новаго зазвенело в ушах; он увидел двойную вспышку выстрела, прямые, как лучи, следы двух трасс и белые звезды разрывов на гребне бархана. Секундой позже выстрелил Опанасенко. Бах-бах, бах-ба-бах! – гремели выстрелы карабинов, и было слышно, как пули с тупым треском рвутся в песке. На мгновение Новаго показалось, что он увидел оскаленную морду с выпученными глазами, но звезды разрывов и трассы уже сместились далеко в сторону, и он понял, что ошибся. Что-то длинное и серое стремительно пронеслось невысоко над барханами, пересекая гаснущие нити трасс, и только тогда Новаго бросился животом в песок. Тах, тах, тах! – Мандель стоял на одном колене и, держа пистолет в вытянутой руке, торопливо опустошал обойму куда-то в промежуток между Морганом и Опанасенко. Бах-ба-бах, бах-ба-бах! – гремели карабины. Теперь Следопыты стреляли по очереди. Новаго увидел, как длинный Морган на четвереньках вскарабкался на бархан, упал, и плечи его затряслись от выстрелов. Опанасенко стрелял с колена, и белые вспышки раз за разом озаряли огромные черные очки и черный намордник кислородной маски.

    Затем наступила тишина.

    – Отбили, – сказал Опанасенко, поднимаясь и отряхивая песок с колен. – Вот так всегда: если вовремя открыть огонь, она прыгает в сторону и удирает.

    – Я попал в нее один раз, – громко сказал Гэмфри Морган.