- Да, конечно. - вздохнула Каня. - Поспрашиваю в институте - для поиска мне срок в один месяц дали.

* * *

Каня училась в педагогическом институте в Москве на учительницу немецкого языка. В группе ее были, в основном, девушки; ну а так же и несколько парней, решивших связать жизнь свою с учительством.

В институте у Кани было несколько подружек, не таких, конечно, близких как Люда - Каня и не разговаривала почти в институте; сидела, слушала музыку в плеере или же читала книгу; несклонна была Каня к девичьей болтовне...

В первую очередь, именно у подружек своих спрашивала она бархатным своим, мягким голосом:

- Не нужен ли вам котенок? Мама его египетских кровей.

- Что, египетская кошка? - навострив ушки, спрашивали подружки.

- Нет, нет. Ее бабушка была чистой египетской кошкой; но, все равно, многое осталось от египетской...

- Нет. Нет. - теряли всякий интерес подружки...

Тогда Каня стала подходить и спрашивать у всех - нет, никому, оказывается не нужен был котенок...

* * *

Миша сидел за предпоследней партой, около окна. Откровенно, в этот апрельский, солнечный денек, совсем ему не сиделось в институте; но хотелось бросить все; побегать по лесу, потом, запыхавшись, присесть там на бревно возле ручейка; сочинить стихотворение - одно из тех, что выплескивал он из себя в минуты печали иль радости.

Он сидел, созерцая темные, мокрые ветви, старого тополя за окном; время от времени смотрел на быстро проходящих по улице, не видящих это красивое дерево прохожих, и удивлялся, куда же они все так торопятся, будто выгадают от быстрого этого хода что-нибудь, кроме двух-трех минут.

У Миши были прямые темно-каштановые волосы, до плеч; сам он, благодаря стремительному, неспокойному своему сердцу, был очень худ. Лицо длинное, черные густые брови, глаза серебристого цвета, большой с широкими ноздрями нос, тонкие, часто плотно сжатые губы; одежду он носил исключительно темных тонов.

Так сидел Миша у окна, размышлял о суетности, беготне городской; о том, что лучше бы этим людям направить энергию во что-нибудь благородное, достойное Человека, как услышал совсем рядом бархатный, теплый голос:

- Извините...

Он повернулся, увидел Каню... Впрочем, Каню он видел и много раз до этого, так как проучились они вместе почти уже целый год; но, так как сидели они в разных оконечностях аудитории, так как каждый склонен был к задумчивости, к поглощенности в себя, то и не обмолвились за это время ни одной какой-нибудь репликой, как бы и не составили о себе какого-нибудь мнения - каждый оставался для другого лишь человеком из толпы, которого, правда, часто видел он. И вот теперь Каня стояла возле Миши, впервые обращалась к нему:

- Извините, не нужен ли вам котенок? Серенький, одним из предков его была египетская кошка.

"Котенок..." - Миша быстро сообразил, что котенка ему не позволят завести родители, по той причине, что жили они тесно, и обитала у них уже собачка, и чирикала в клетке канарейка.

Мысли об котенке, тут же отошли на второй план - не позволят, так не позволят - бог с ним, с котенком - на Каню он смотрел, на лицо ее доброе, в мягкие, глубокие глаза.

Придумывая, чтобы сказать он, вспомнил, что спрашивала она про какого-то котенка, сказал:

- Я у родителей спрошу, у друзей спрошу.

Она улыбнулась, кивнула.

- А тебя Каней зовут? - спросил Миша.

- Да, Каня, а тебя?

- Миша. Э-э-э...

Она собиралась уже отойти, спросить у тех, кто сидел на последней парте, но, видя, что Миша хочет у нее еще что-то спросить, остановилась.

- Э... А какая музыка тебе нравится? - придумал, наконец, вопрос Миша.