- Заткнись, - отозвался открыватель.  -  Будешь  верещать,  еще  хуже

сделаю.

     Он сел у окна, достал стакан и тарелку, прикрытую тряпицей.  Принялся

есть.

     - Мозг, включайся, мозг, включайся, - шептал Говер.

     Боль не утихала, она волнами пронизывала тело, не давая роздыха. Боль

проникала в мозг, и мозг уже ни о  чем  не  мог  думать,  только  о  боли.

Казалось, это длилось вечность.

     Говер сидел в приемной Мыслящих, огромной зале с окнами до пола.  Сам

пол,  блестящий,  как  зеркало,  отражал  плафон  потолка  с   причудливым

орнаментом. Говер был по-прежнему голым,  только  на  плечи  ему  накинули

какую-то задубевшую от крови и грязи тряпку, да разрешили  надеть  башмаки

на босу ногу. Говер сидел на скамье, поджав  под  себя  ноги,  и  старался

поправить тряпку так, чтобы она не касалась обожженной спины.

     Наконец, Мыслящий явился. Сел  за  стол  напротив.  Разобрал  бумаги,

почитал, улыбнулся, затем в задумчивости поглядел на Говера и протянул ему

темную пластинку, испещренную  узором.  "Таблица  мудрости",  -  догадался

Говер.

     Он смотрел на пластинку и ничего не видел,  кроме  точек,  кружочков,

каких-то протравленных в  металле  полосочек.  Как  и  прежде.  Как  и  до

включения.

     "Ну что же ты! - обратился он с упреком к мозгу.  -  Я  столько  ради

тебя перенес! Эх!"

     Но мозг не воспринимал упрека. В мозгу сейчас была только одна  мысль

- как сесть так, чтобы холщовая накидка не касалась израненной спины.

     - Это... напоминает мне... звезды, - запинаясь, пробормотал  Говер  и

извиняюще, просительно улыбнулся.

     Мыслящий снисходительно кивнул в ответ и протянул  вторую  пластинку.

Говер уставился на нее, и опять ничего не увидел. Только  точки,  дырочки,

колечки.

     - Тоже звезды? - участливо подсказал Мыслящий.

     Говер молча кивнул и вновь поправил накидку. Страшно  хотелось  пить,

глаза сами собой закрывались от слабости. Но главное - спина...

     - Придется  прийти  еще  раз,  -  донесся  откуда-то  издалека  голос

Мыслящего.

     - Еще раз опять... это?

     - Конечно. А чего бы ты хотел?

     - Я? Ничего. Абсолютно.

     Говер лежал на животе, а толстуха Хиг мазала ему спину  мазью.  Говер

подвывал по-собачьи, кусал губы, хватался руками за тюфяк и спинку  низкой

деревянной кровати.

     - Потерпи, миленький, ты только потерпи, -  уговаривала  его  Хиг.  -

Ишь, как тебя приложили. От души. Такую спину я видела лишь в год двойного

солнца у Таса Ли. Нет, у Таса, конечно же, спина была  гораздо  хуже.  Его

прожгли буквально до костей, и раны загноились.  Он  долго  умирал.  Очень

мучился. А в бреду все говорил, что летает среди звезд, на  кораблях,  как

по морю. И все кричал: "Капитан, я знаю, где ошибка!" Жена Таса Ли  ходила

к Мыслящим просить какое-нибудь лекарство, но ей ничего не дали.