Ковшики и скляночки… А это, кажется, остатки подвесной кроватки… Интересно, а были у Армана игрушки? Какой-нибудь тряпичный дракончик, с которым он засыпал в обнимку, или мячик, или кубики… Впрочем, зачем дракону кубики?

Юта вспомнила ту, в розовых занавесочках комнату, которая переходила от Юты к Вертране и потом к Май. Как бы она, эта заваленная куклами комната, выглядела после нескольких столетий под замком?

В углу под окном была клякса — будто кто-то расплескал горячий сургуч, а он так и застыл. Юта вздрогнула и прищурилась. Нет, не показалось — на краю кляксы ясно различим был присыпанный пылью отпечаток. Отпечаток детской руки.

Глухо зашумели крылья в драконьем тоннеле — это Арман возвращался в замок.

А вечером он обнаружил пропажу ключей.

Юта сидела на корточках перед камином. Он видел только половину ее щеки и кончик носа — остальное были растрепанные волосы да складки грубой ткани. Тень от каминной решетки оплела комнату причудливой сетью, подрагивающей в такт колебанию огня.

Юта повернула голову, и Арман встретился взглядом с плутовскими принцессиными глазами.

Она тут же придала лицу нарочито невинное выражение, и Арману пришлось признать, что притворяется принцесса ловко. Он ничего не сказал, но, прежде чем усесться на привычное место, развернул Ютино кресло и пододвинул поближе к своему.

Принцесса не знала, как расценить произведенную Арманом перестановку, и на всякий случай сделала вид, что ничего не заметила. Не оглядываясь уже на Армана, она продолжала задумчиво подкладывать дрова, так что скоро камин был завален доверху и огонь начал задыхаться под невыносимым грузом.

Арман молчал. Принцесса занервничала и принялась дуть в камин, чтобы исправить свою неловкость. Поднялась пыль. Юта прервалась, чтобы чихнуть и протереть засоренные пеплом глаза.

— А ты смелая девчонка, оказывается, — заметил Арман.

Юта опасливо уставилась на него одним глазом — второй приходилось ожесточенно тереть кулаком:

— Почему смелая?

Арман разглядывал теперь ее руки с обломанными ногтями. Ей, наверное, нелегко было управиться со всей связкой. Но какова бесстыдница! Смотрит на него покрасневшими от пепла, но совершенно смиренными глазами, а ведь весь день провела, нарушая его запреты!

Арман не выдержал и хмыкнул. Юта удивилась:

— Ты чего смеешься?

Некоторое время они смотрели друг на друга, и Юта почему-то смутилась.

— Садись-ка, — Арман указал Юте на кресло.

Юта вытерла руки о хламиду, поднялась, бочком обошла Армана и попыталась передвинуть тяжелое кресло туда, где оно стояло до вмешательства Армана. Увы, это было ей явно не под силу.

Некоторое время тишина нарушалась только пыхтением принцессы да потрескиванием огня, с трудом пробивавшегося сквозь воздвигнутую ею пирамиду из дров. Потом Юта сдалась.

— Устала? — спросил Арман, когда она, опять-таки бочком, влезла в кресло и отодвинулась в дальний его угол.

Она не ответила.

Волосы ее, подросшие за время заточения и небрежно сплетенные на спине в некое подобие косы, спереди растрепались и прикрывали лицо, так что вся принцессина прическа напоминала сейчас диковинный рыцарский шлем с забралом и щитками по бокам. Из прорези шлема глядели два смущенных, но и насмешливых глаза.

— Тебе не скучно? — спросил Арман.

Юта, никак не ожидавшая такого вопроса, заерзала:

— Скучно?

— Ты, верно, не привыкла к одиночеству, живя во дворце?

Юта пытливо на него уставилась — знает или нет? Арман умело изобразил чистосердечное неведение, и Юта успокоилась. Усмехнулась, посмотрела искоса. Шлем качнулся.

— Это спрашиваешь ты? Ты, пребывающий в одиночестве целую жизнь?

— Я — другое дело…

Он хотел продолжить, но она, конечно, бесцеремонно перебила:

— Почему?

Тут и Арману настало время смутиться.