-  У Странников тоже получилось не сразу, - сказал я.

    -  Я о другом, Стас, немного о другом. Оказалось, что личность категорически нельзя законсервировать. Что это неструктура, а процесс. Вихрь. Взаимодействие с другими. И когда оно прерывается, это взаимодействие, а оно прерывается при таком переносе, а точнее - заменяется другим… с другими машинами или внутри машины…

    -  Да, - сказал я. - Протез оказывается гораздо совершеннее живой конечности. Но при чем здесь мы?

    -  Потому что вы тоже наверняка прошли через подобное, но вам запрещено об этом помнить. И те мальчики на каком-то другом уровне - тоже… и им тоже запрещено помнить…

    -  И андроидам, - сказал я.

    -  Да. И в результате все вы - мы - оказались за краем. Сброшены со стола. И это даже не то чтобы обидно - хотя и обидно, конечно… Вызывает подозрения.

    -  Скажите, - я сел, - у вас есть версия происходящего? Предупреждаю сразу, что у меня - нет.

    -  У меня их три. Думаю, сегодня, если мы уцелеем, останется одна.

    -  Странники присутствуют во всех?

    -  Э-э… да. В разной степени.

    -  А как активное начало - в одной?

    -  В одной - как активное начало, в другой - как создатели используемой техники, в третьей - как объект воздействия.

    -  Даже так?

    -  Да. Человечество выступает как орудие… ну, борьбы - не совсем то слово…

    -  Я пойму. Дальше. Борьбы - чьей? Другой сверхцивилизации?

    -  Нет, это был бы вариант первой версии… Послушайте, Стас, это совсем безумная теория, и вы всерьез сочтете меня шизофреником.

    -  Ну и что? Расскажите, интересно.

    -  Нет. Нет-нет. Извините, просто… ну, не могу сейчас. Будете смеяться.

    Я знал, что смеяться мне не над чем, но спорить не стал.

    Следующие три часа кораблик наш маневрировал, подходя к старому спутнику «Атлас». Напряжение росло, и Эспада даже сорвался: в ответ на совсем уже дурацкую шутку Вадима он ответил резко и зло. Правда, потом мы странно расслабились. Как будто летели на охоту…

    АЛЯ

    Меньше всего девчонки хотели улетать одни, но Аля была неумолима:

    -  Нет. У меня «синдром Радуги», так что лучше со мной не спорить. Погостите у отца, он будет страшно рад. А то - в интернат, как всех! Ясно?

    -  Ясно…

    -  Ясно, но…

    В порт девчонок отвез Горбовский. Ему надо было что-то там забрать или кого-то встретить - Аля воспринимала все как сквозь туман и чувствовала, что сама она никаких перемещений в пространстве совершать больше не в состоянии. Но и спать, несмотря на неимоверную моральную усталость, она не могла - поэтому, проморозив себя под душем, сунула под язык пастилку хайреста и вытянулась на кровати под медиатроном.

    …смешалось с явью, и как относиться к происходящему, было непонятно. Как вообще может к чему-то относиться человек, заброшенный за полсотни световых лет от родной планеты и втиснутый в странной формы ящик, у которого медленно сдвигаются то те, то другие стенки, а вокруг чернота без звезд, воздух в ящике тяжелый, аварийные патрончики выплевывают кислород с противным запахом мертвых цветов (это следы недораспавшегося озона и квадрона), и спасения не будет - и вдруг появляется из стены некто в белом и заводит многозначительную беседу сам с собой, а чуть позже приходят парни без лиц и с повадками санитаров… и все это в медленном заунывном завораживающем тягучем ритме, как будто царит среднеазиатское средневековое пекло, солнце не заходит никогда, все окрашено в цвет расплавленного янтаря и пересушенного песка, и где-то играет зурна.