«Что это? - подумала Эльза. - Уж не предсмертная ли тоска, горечь незавершенности земных дел? Чушь. Романтические штампы. Это естественный анализ только что проделанной работы. Допущен просчет: один из основных баков тоже надо было придержать и тем обеспечить сейчас мягкую посадку. И тогда - пусть тайга, пусть хоть мамонты и пещерные волки, пусть вся доисторическая зубастая нечисть - но это была бы жизнь… А ведь Оратов и Финдлей тоже думают сейчас об этом».

    Она искоса глянула на Оратова. Нет, непохоже, чтобы он думал об этом. Оратов был космическим асом, и если из четырех двигателей проработают немного хотя бы два, он посадит корабль.

    Но на одном не посадит и он.

    Двигатели взревывали и снова умолкали - Оратов вкладывал уже не только все мастерство, но и всю интуицию в то, чтобы экономить на каждом маневре хотя бы кроху горючего. Оскар находился рядом, в какие-то моменты их головы касались друг друга. Финдлей не спускал глаз с высотомера и время от времени что-то вполголоса подсказывал Оратову. В кабине становилось жарко - ни у кого не подымалась рука включить генератор охлаждения. Надо экономить энергию. Оставлено самое необходимое, такое, как прокладчик курса, который торопливо как ни в чем не бывало высвечивал на карте агрогорода и атомные станции, связки и выходы подземных коммуникаций, зоны бесканальных энергопередач и еще многое такое, что теперь существовало только в его электронной памяти и чего, естественно, не было там, внизу.

    -  Мы сейчас пересечем дорогу… - тяжело переводя дыхание, проговорил Оскар. - Я это точно помню. Чугунную дорогу.

    -  Железную.

    -  А нас порядком подбросило вверх…

    -  Естественно. Изменение массы корабля в момент дингль-перехода баки-то ведь опустели…

    -  В пространстве мы этого смещения попросту не уловили.

    -  В пространстве мы много чего не уловили… - Оратов осекся: выключились сразу два двигателя.

    Несмотря на гул, по-прежнему наполняющий рубку, Эльзе показалось, что кругом стало нестерпимо тихо. Ведь если в грохоте и свисте урагана умолкнет плачущий ребенок - матери покажется, что на мир снизошли покой и тишина…

    Опять какие-то сентиментальные ассоциации. Откуда ей знать, что думают матери? Опираться надо на собственный опыт, а не на прочитанную в перерывах между полетами беллетристику. Позади у нее испытания, подготовка к испытаниям, отчеты по проведенным испытаниям - и не было времени ни для материнства, ни, в сущности, для любви. Годы испытаний, десятилетия испытаний - и как же мало оказалось этого сейчас! Многолетний опыт, в нужный момент не обернувшийся тем безошибочным даром, который именуется интуицией…

    Финдлей снова что-то сказал Оратову, но от нестерпимой жары кровь пульсировала в висках, и Эльза уже не расслышала, о чем он говорил. Оратов упрямо качнул головой. Корабль дернулся еще раз, словно собирался набрать высоту. Высота. Еще бы немножко запаса высоты. И чуточку энергии в основных баках.

    А вот это уж совсем лишнее - если ко всему прочему «Антилор» потянет на вращение… Молодец, Оратов. Справился. Если бы она придержала еще один бачок, они бы вообще со всем на свете справились.

    -  Идем строго по программе… - донесся до нее голос Финдлея, - и, насколько мне помнится, публикации двадцатого века приписывали нам невразумительные вариации по скорости и высоте…

    -  Этих специалистов сюда бы, - выдохнул Оратов.

    -  Между прочим, пора бы пройти Кежму, - не унимался Оскар.