— А, Кэтрин, ты пришла посмотреть на мои гобелены? Давно пора. Я знаю, тебе понравится. Больше, чем кому-либо. — Она подошла ко мне и заглянула в лицо. — Ты тоже будешь изображена на моем гобелене… когда придет время.

— Я? — спросила я обескураженно.

— Послушай, подойди ближе. Смотри. Узнаешь?

— Это дом.

Она радостно засмеялась и потянула меня от гобелена, который я рассматривала, к шкафу. Когда она распахнула его, оттуда вывалились груды полотна. Она подобрала его, смеясь. Сейчас она не казалась древней старушкой: ее движения были легкими и проворными. Я увидела, что внутри этого шкафа был еще один шкафчик. Она открыла и его — там была огромная кипа шелковых ниток — мотки самых разных цветов.

Она их ласково погладила.

— Я вот сижу здесь и вышиваю, вышиваю… Я вышиваю то, что вижу. Но сначала я делаю рисунок. Хочешь, я покажу тебе свои рисунки? Когда-то я хотела быть художником, но потом вместо этого занялась гобеленами. Это настолько интереснее! Ты не согласна?

— Ваши гобелены прекрасны, — сказала я. — Я хотела бы посмотреть на них поближе.

— Да, да.

— Я хочу посмотреть на тот, с домом. Он там как настоящий. Цвет камней передан весьма точно.

— Иногда бывает очень трудно подобрать нужный цвет, — сказала она, поморщившись.

— А эти люди… Я, кажется, узнаю их.

— Ну конечно, — обрадовалась она. — Вот мой брат… и моя сестра Хагар, а вот племянница Рут и племянник Марк — он умер, когда ему было четырнадцать — и Габриел, и Саймон, и я сама…

— Они все смотрят на дом, — заметила я.

Она в волнении кивнула.

— Да, все мы смотрим на дом. Возможно, здесь должны быть и другие люди… Ты уже должна быть здесь. Но мне кажется, ты не смотришь на дом. И Клер не смотрела. Ни Клер, ни Кэтрин…

Я не совсем понимала, что она имеет в виду, но она продолжала без объяснений:

— Я замечаю очень многое. Я все время наблюдаю. Я видела, как ты сюда приехала. А ты меня не видела.

— Вы были на певческой галерее?

— Так ты меня видела?

— Я заметила, что там кто-то есть.

Она кивнула.

— Оттуда так хорошо все видно… а тебя никто не видит. А это свадьба Мэтью и Клер.

На этой картине я узнала церковь Керкленд Мурсайд. Там были невеста и жених, в котором угадывался сэр Мэтью. Поразительно, как несколькими маленькими стежками она могла добиться сходства. Она была, безусловно, художником.

— А вот о замужестве Рут. Он случайно погиб на охоте, когда Люку было десять лет. Вот, смотри.

И тогда я поняла, что на стенах этой комнаты была вся история семьи Рокуэллов, прочитанная глазами этой странной женщины.

Она, должно быть, потратила годы своей жизни, чтобы запечатлеть эти моменты и перенести их мелкими стежками на холсты.

Я сказала:

— Тетя Сара, вы наблюдаете за жизнью…

Она опять поморщилась и произнесла со слезами в голосе:

— Ты хочешь сказать, что я сама не жила, а только следила за жизнью других, Клер?

— Меня зовут Кэтрин, — напомнила я.

— Кэтрин, — сказала она, — но мне так нравилось наблюдать. Вот видишь, теперь у меня целая галерея… Галерея гобеленов… И когда я умру, люди будут смотреть на них, и они узнают о нашей жизни больше, чем из любой картинной галереи. Я рада, что вышивала картины, а не портреты. По портретам можно узнать слишком мало.

Я ходила по этой комнате и смотрела на сцены из жизни в Керкленд Ревелз.