От бесконечных мучительных «круговых» дум она кидалась в беспредельную занятость, изматывая себя контролем всех мелочей и подробностей, так что подчиненные стали от нее прятаться. Обругала ни за что ни про что Филимонова, когда он, загорелый, довольный, отдохнувший, сунулся рассказывать в восторженных тонах об отпуске, подтверждая фотографиями это счастье.

— Шла бы ты, Александра, в отпуск, что ты на людей кидаешься! — обиделся он.

— Извини, Фил, — покаялась Санька, понимая, что ужасно не права.

А дома, в редкие выходные, сбегая все от того же, хваталась за генеральную уборку — мыла, драила, переставляла мебель, разбирала залежи вечно оставляемых на потом вещей. Повыбрасывала под горячую руку старые любимые безделушки, вещи, которые обычно берут в руки, вздыхают над ними, улыбаются, вспоминая что-то с ними связанное, и убирают.

Но как бы она ни загружала себя — ни черта не помогало! На работе еще куда ни шло, там о другом думать приходилось, а вот домашние хлопоты не только не отвлекали, наоборот — под механичность дел мысли гуляли себе в голове спокойненько, не обращая внимания на все ее окрики.

Сегодня было воскресенье, и Саша, отдраив за прошлые выходные всю квартиру, приступила к самому сложному и нелюбимому — вычищению кухни.

Стоило только приступить — и все тягостные думы оказались тут как тут.

Ну почему, почему он так испугался?

И ответила тут же — да ничего он не испугался! Гуров вообще ни черта не боится! Все просто — все, что мог, он тебе предложил, ничего сверху дать не может! Ну, не любит он тебя, что ж тут поделаешь!

Не любишь — и хрен с тобой!

И все правильно!

И не нужны ей никакие романы с ним! Ему что, он бы снисходительно звонил, когда ему удобно и секса захотелось, и держал бы ее на расстоянии, и принимал бы с той же снисходительностью ее любовь! А она бы всю себя внутри переломала! И что потом?! Когда он решил бы, что хватит и ему перестало быть интересно?

Что потом?!

В Анну Каренину играть?! Только вместо поезда ее по рельсам вся оставшаяся жизнь без него раскатала бы! И не собрать себя!

Нет! Хватит с нее «не мамы» и папы тоже, с их предательством искренней детской любви.

«Ничего, ничего, — уговаривала себя Саша, — надо время. Надо подождать немного, и станет не так больно! По Соломону — все пройдет, и это тоже! Надо только время! Терпи, Сашенька!»

Терпи не терпи, а деваться все равно некуда! Только время у нее и осталось.

«Уеду! — решила вдруг. — Пусть Фил работает, а то я всех уже достала своими настроениями! Фил справится! Точно уеду! В Испанию — давно хотела, вот и поеду! А потом в Рим, хоть там и жара сейчас несусветная, ничего, мне в самый раз!»

Поддерживая себя такими решениями и развивая мысленно тему поездки, она домыла кухню, приняла душ. И с теплым удовольствием человека, хорошо сделавшего работу, села пить кофе, озирая блеск своего хозяйства.

Отпила кофе и закурила.

Вот курить стала, а все этот Гуров, будь он неладен! Никогда в жизни не курила, а тут!..

«Все, все, никакого Гурова! Забудь! Испания — Милан, Барселона, курорт какой-нибудь бешеный, Рим! Вот и ладушки!»

И, отпив еще кофе, с удовольствием затянулась сигаретой.

С трудом выровненные, уже приближающиеся к удовольствию мысли разбил звонок в дверь.

«И кого там…» — недовольно подумала Сашка и, не глядя в глазок, не спрашивая «кто там?», с ходу открыла дверь.

Немая сцена!

На пороге стоял Иван с полным комплектом мужских «боевых» атрибутов.

Сашка пришла в себя, ей понадобилось всего ничего отойти от шока и неверия в происходящее — секунд тридцать.