|
Обладая собственным ключом, он мог попадать ко мне во всякое время дня и ночи, а поскольку в нашем распоряжении, сверх того, имелась дверца в нижнем этаже, замыкавшаяся на замок – а ключ у милорда подходил ко всем замкам, ибо это была отмычка, – он мог проходить прямо ко мне в спальню – ив двенадцать, и в час и два часа ночи. N.B.: Я не боялась быть застигнутой с кем нибудь другим в постели, короче говоря, я ни с кем, кроме милорда, не имела никаких дел. Однажды ночью приключился, с нами забавный случай; его милость ушел от меня в тот день поздно, и, не ожидая, его посещения той же ночью, я взяла к себе в постель Эми; примерно в третьем часу заявился милорд и застал нас там обеих крепко уснувшими: он был слегка навеселе, впрочем, – разум его ничуть не был помрачен и он не был, что называется, пьян. Он прямо прошел ко мне. Эми перепугалась до смерти и громко вскрикнула. Я же спокойно сказала: – Ах, это вы, милорд, я вас нынче не ждала и мы были несколько напуганы случившимся по соседству пожаром. – Вот как! – воскликнул он. – Я вижу, у вас в постели уже есть гость. Я принялась оправдываться. – Не беспокойтесь, сударыня, – сказал милорд, я вижу, что это не гость, а гостья. Но тут же, как бы спохватившись, прибавил: – Впрочем, почем знать, – быть может, это, точно, гость? – Ах, милорд, – сказала я, – неужели ваша милость не признали мою бедную Эми? – Что это Эми, я вижу, – отвечал он. – Но откуда мне знать, что такое ваша Эми, ведь может статься, что это никакая не миссис Эми, а самый настоящий мистер Эми? Быть может, вы не воспротивитесь тому, чтобы я удостоверился сам? Я сказала, извольте, ваша милость, проверяйте, коли вам то кажется – нужным, но что до меня, я убеждена, что милорду известно, к какому полу она принадлежит. Итак, он кинулся на бедную Эми, и я даже подумала, уж не зайдет ли он в своей шутке слишком далеко, да еще в моем присутствии, – ведь такое со мной уже случалось в обстоятельствах сходных с нынешними. Однако его милость не был столь разгорячен и всего лишь желал убедиться, является ли моя камеристка мистером Эми, или миссис Эми. Это ему, по видимому, удалось, и, успокоив таким образом свои сомнения, он отошел в противоположный угол комнаты и оттуда – в смежный чулан, где и уселся. Между тем мы с Эми встали, и я дала Эми свежие простыни, велев ей быстренько постлать милорду в другой комнате, что она немедля и исполнила. Там я уложила милорда и, по его просьбе, легла рядом. Правда, я поначалу пробовала уклониться, сказав, что перед тем лежала с Эми и не успела переменить рубахи, но ему к этому времени было уже не до щепетильности: с него было довольно того, что миссис Эми не являлась мистером Эми; на том вся шутка и кончилась; Эми, однако, не показывалась ему более на глаза ни в ту ночь, ни весь последующий день; когда же милорд, наконец, ее увидел, он так подтрунивал над ночным следствием, как он изволил выразиться, что Эми не знала, куда деваться со стыда. Добродетель Эми, собственно, не отличалась столь суровой чопорностью, в чем мы имели случай убедиться, но в ту ночь она была застигнута врасплох и не совсем еще даже очнулась от сна; к тому же, в глазах милорда она была вполне добродетельной девицей, он не имел оснований в этом сомневаться; прочее же было лишь для посвященных. Вот уже восемь лет – считая с моего возвращения в Англию – как я вела сей неправедный образ жизни, и хоть милорд не находил, к чему во мне придраться, я обнаружила без особого труда, что всякий, кто взглянет мне в лицо, поймет, что мне уже перевалило за двадцать; между тем, могу сказать, не хвастая, что для своего возраста – а мне уже пошел шестой десяток – я весьма и весьма хорошо сохранилась. Я думаю, свет не видывал такой женщины, как я: прожить двадцать шесть лет, увязая в пороке, и не испытывать при этом ни тени раскаяния, или хотя бы сожаления, ни намека на желание положить такой жизни конец! Верно, за все эти годы привычка к пороку столь крепко во мне укоренилась, что я и не ощущала его как порок, и жизнь моя катилась гладко и безмятежно. |
