|
– Взгляните, сударыня, сюда, – сказал он. – Возможно ли, чтобы это личико (и он показал на мое отражение в зеркале), – возможно ли, чтобы оно схоронило себя в Пуату? Нет, сударыня, – продолжал он, – оставайтесь здесь и осчастливьте какого нибудь молодого человека из знатного рода, дабы он, в свою очередь, заставил вас забыть о ваших печалях. С этими словами он заключил меня в свои объятия и дважды поцеловал, сказав, что вскорости наведается ко мне опять, но с уже меньшими церемониями. В тот же день, спустя несколько часов после его ухода, ко мне явился его камердинер и с большой торжественностью и почтением вручил мне черную шкатулку, перевязанную алой лентой и запечатанную, сургучной печатью, на которой был оттиснут герб, принадлежавший, как я заключила, его высочеству. В шкатулке лежал ордер или приказ – не знаю, как это назвать, – подписанный его высочеством с повелением банкиру выплачивать мне две тысячи ливров ежегодно все то время, что я буду пребывать в Париже: сумма эта, как пояснялось, является чем то вроде пенсии вдове мосье ювелира, сделавшегося жертвой зверского убийства. Я приняла шкатулку со всем смирением и изъявлениями безграничной признательности его господину, и просила слугу заверить его высочестве в том, что я всегда готова ему служить и прочее. Затем я отомкнула свой секретер и извлекла из него несколько монет, не забыв ими побренчать, и предложила ему пять пистолей. Камердинер отступил на шаг и с величайшим почтением сказал, что смиренно благодарит меня, но не смеет принять от меня и гроша, – это вызвало бы у его высочества такое неудовольствие, сказал камердинер, что он был бы немедленно изгнан с глаз долой; однако он обещал довести до сведения принца этот знак уважения, коим я хотела его почтить. – Уверяю вас, сударыня, – прибавил он, – что вы у его высочества пользуетесь большим расположением, нежели думаете; и я не сомневаюсь, что он и впредь не оставит вас своим вниманием. Я начала понимать, к чему клонится дело, и твердо решила в следующий раз предстать перед его высочеством во всеоружии. Поэтому я сказала камердинеру, что если его высочество намерен оказать мне честь вновь меня посетить, я надеюсь, что он не застигнет меня врасплох, как то было в первое его посещение; мне хотелось бы, прибавила я, чтобы меня о том известили заранее, и я была бы признательна, если б он это взял на себя. Камердинер заверил меня, что перед тем, как меня посетить, его высочество непременно вышлет его вперед себя, и что он берется предупредить меня о том заблаговременно. Камердинер его высочества приходил ко мне еще не один раз, и все по поводу пенсии, для получения каковой требовалось уладить кое какие формальности, с тем, чтобы я могла получать свои деньги, не обращаясь к принцу всякий раз за новым распоряжением. Я не очень разбиралась в этих тонкостях, но как только дело было улажено, – а заняло оно более двух месяцев, – однажды после полудня пришел камердинер и объявил, что его высочество намерен посетить меня нынче вечером, но просит принять его без всяких церемоний. Я приготовилась к встрече, убрав пристойным образом не только комнаты, но и себя. Когда он пришел, в доме не было никого, кроме его камердинера и моей служанки Эми; относительно последней я просила камердинера объяснить своему господину, что она англичанка, не понимает по французски ни слова и что на нее можно положиться во всех отношениях. Когда принц вошел в комнату, я упредила его намерение меня поцеловать и пала к его ногам. В заранее подготовленных самых почтительных и подобающих случаю выражениях я поблагодарила его за щедрость и доброту, явленные им бедной обездоленной женщине, на которую обрушилось столь ужасающее несчастье, и отказывалась подняться с колен, покуда он не дозволит мне поцеловать ему руку. – Levez vous donc , – отвечает принц и, подняв меня сам, заключает в объятия. |
